class="p1">Я снова отмахнулся, провожая своего друга пристальным взглядом, остановившись рядом с поилкой для лошадей. Когда Митяй скрылся за стеной хлева, я посмотрел на воду в поилке и без раздумий опустился туда голову. Ах, прохладная водица. Как же она освежает и помогает привести мысли в порядок. Даже и не знаю, чтобы я без неё делал!
Вынырнув, протёр глаза и увидел в колышущейся воде своё отражение. С каждым мгновением оно становилось всё чётче, и от этого мне было всё больше не по себе. Моя внешность была не по нраву не только мне, но и окружающим. Пожалуй, один лишь Митяй видел во мне человека. Остальные видели во мне уродца.
В совсем юном возрасте, когда моя мать была жива, а отец не был горьким пьяницей, я вовсе не был обделён красотой. Мать говорила, что девки от меня кипятком ссаться будут, а отец хвалил меня за то, каким сильным и крепким парнишкой я становился. Всегда был готов постоять за себя, не обижал слабых и был крайне умён и сообразителен для своих девяти лет. Помнится мне, тогда даже Долгоносов считал меня перспективным юношей и был готов взять меня к себе на службу в личную гвардию, когда подрасту. Само собой, в случае, если оплачу оброк. Не срослось.
Парнем-то я был ладным, пускай и был сыном конюха. Вот только моя же привлекательность и сыграла со мной злую шутку. Частенько мне приходилось доказывать сверстникам свою силу и право иметь то, что я имею с рождения. Девчонкам нравилось, когда я втаптывал в грязь тех, кто пытался со мной ровняться. Жаль, что я был слишком мал и не подозревал о том, что зависть может подтолкнуть людей на преступление.
В тот злополучный день я как и всегда вступил в конфликт с группой ребят из соседнего посёлка. Мы с родителями приехали по делам отца, он собирался купить нового скакуна для Графа. Мы частенько бывали в том поселении, и меня все там знали. Стоило моей симпатичной мордашке появиться на задворках посёлка, как все дети уже об этом знали. Девки готовили венки из цветов, чтобы одарить меня ими, а мальчики собирали камни, дабы меня ими закидать.
Моя мать всегда переживала за меня и не желала отпускать одного, а вот отец — напротив. Желал, чтобы я вырос сильным и смог унаследовать его дело или даже лучше, заплатить цену свободы и добиться высот, которые ему были недоступны. Как и любому другому мальчику, мнение отца было мне ближе по духу.
Я-таки сбежал от матери и рванул к реке, где всегда собиралась ребятня. Искупаться, поглазеть на моющихся там красавиц и просто поразвлечься. До реки я не добежал. По пути меня встретила группа ребят, которым очень не нравилось моё появление в посёлке. Встретились мы прямо по центру подвесного моста, высота которого пускай и не доходила до размеров императорского тракта, проходящего меж скальных гряд Карелии, но всё же была высока. Слово за слово, и мы с ними сцепились. Драка была неравная — пятеро на одного. Пинали меня тогда будь здоров, но такое было для меня пустяком. Ведь шрамы украшают мужчин, добавляют им брутальности. Так я думал до момента, пока меня не скинули с этого самого моста, и я не приземлился мордой в камни.
Горе-преступники сбежали, а меня нашли в луже крови где-то через час проходящие мимо крестьяне. Когда меня притащили в посёлок, меня не узнала ни родная мать, ни отец. Почти год я провёл в кровати, не имея возможности пошевелить ногами, а лицо моё зажило так, что красавцем меня больше было не назвать. Даже мои тёмные, кудрявые волосы, заставляющие девочек разевать рты, никак не спасали ситуацию. Лекари говорили, что я навряд ли выкарабкаюсь и родителям следует принять тяжёлый выбор и избавить меня от мучений. Они напрочь отказывались и изводили себя каждый божий день. Отец трудился в поте лица, а мать не отходила от меня ни на шаг, присматривая за моим состояние. Это и стало началом конца.
Мать скосил сердечный приступ. Она почти каждые сутки сидела рядом с моей кроватью и почти ничего не ела. Я до сих пор помню её опустошённый взгляд и страх в глазах. Позже нам с отцом сказали, что она попросту не выдержала стресса и на фоне истощения организма её сердце не выдержало и остановилось.
Отец запил почти сразу, как её не стало. Даже когда я неожиданно встал на ноги, и все в посёлке посчитали это чудом, мой отец не повёл и бровью. Спустя ещё два года он скончался. Нельзя сказать, что в тот момент я сильно об этом переживал. На мне была его работа, заботы по дому, и от былого меня — красивого и сильного, не осталось и следа. У меня просто не было времени для того, чтобы переживать. Платить оброк всё ещё было надо, а Граф не желал делать мне поблажек, даже в столь юном возрасте. На мою скверную жизненную ситуацию всем было наплевать.
Я накрепко усвоил урок, который мне преподала судьба, и старался жить спокойно, размеренно, не суя свой нос туда, куда не стоит. Простыми словами, не нарывался. Да, я хранил в своём сердце дерзкую мечту выкупить свободу и отправиться в столицу, обучаться в магической академии и зубами вырвать право стать благородным, но мечтам этим было не суждено сбыться. Я это прекрасно понимал, ведь задатков в магии у меня не было, да и кому нужен такой урод, как я?
К слову, магическая академия — это, пожалуй, единственный верный способ для обычного люда добиться каких-то высот и получить статус аристократа. Сложный, очень тернистый путь, но всё-таки возможный. Слышал я про одного парнишку, который неожиданно нашёл в себе талант к огненной магии. Он тогда сидел дома у печи, как его дом вдруг полыхнул. Родители сгорели заживо вместе с домом, а вот парнишка уцелел.
Расследование установило, что произошёл мощный выброс энергии, который случайно произвёл парень, не умея контролировать появившуюся в нём силу. Слухи об этом расползлись быстро и дошли до самого верха. Маги в стране, да и во всём мире — на вес золота, и парнишка не стал исключением. Его с руками и ногами оторвали у помещика и отправили на учёбу в маг-академию. Особых высот он там не достиг, но смог удостоится статуса Барина. Без особого дара, своего поместья, подданых и золота, но зато свободный, как ветер!
Дар — это вообще отдельная тема. Слышал я, что некоторые люди и таким владеют, но вещь эта столь редка в нашем мире, что доступна лишь избранным. Зато те, кто им владеют, а дар бывает очень разным, на порядок сильнее обычных людей.
Может, это всё сказки, я не знаю. Но не берутся же они с пустого места?
От созерцания собственного уродства меня оторвал голос проходившего мимо племянника Графа, прибывшего в посёлок погостить:
— Эй, ты! — его звонкий и слегка писклявый голосок резанул по моим ушам. — Долго ты планируешь тут прохлаждаться? Работай, иначе я отправлю тебя чистить отхожее место! Где лощадь, которую я попросил запрячь ещё час назад⁈
Я выпрямился и повернулся, склоняя голову:
— Молю простить, Ваше благородие. Мне подумалось, что лошадь требуется вашему дяде для поездки на охоту, — заметив недобрый взгляд виконта, я опустил голову ещё ниже. — Сейчас же запрягу лучшего скакуна. Уже через пятнадцать минут Вы сможете отправиться в путь.
— То-то же! Но я даю тебе десять минут! Не управишься, получишь по одному удару плетью за каждую отобранную у меня минуту! Мой дядя наказал мне отправиться в Прошкино и лично проследить за тем, чтобы его вино доставили в целости и сохранности! Не заставляй меня ждать, иначе будешь лично отчитываться перед Графом!
— Как прикажете, — я поклонился и пошёл к лощади.
Вот урод. Он ведь даже не догадывается, что я специально назвал ему заведомо неправильное время, прекрасно зная, что он скостит с него почти половину. Самый настоящий имбецил, каких ещё поискать. Не знал бы я, кто он и что из себя представляет, пришлось бы терпеть плеть. Хорошо, что природа меня разумом не обделила.
Всё же не нравится мне такая жизнь. Почему Я должен пресмыкаться перед этим отбросом? Лишь из-за того, что он — «благородный»? Чушь собачья… Я умнее, ловче, сильнее и смышлёнее этого придурка. Так почему я должен ему прислуживать? К тому же он младше меня на два года, а общается так, словно я ему что-то
