и шаткий, с редкими прогнившими досками, мостик через речку. А там уже начинался Сафоновский лес. С рассветом подошли к заветному месту — широкой лесной просеке, заросшей густым разномастным кустарником.
Мы с Рексом остались у самой дороги, а отец прошёл ещё сотню метров и замер в ожидании ни с чем не сравнимого похрюкивания и бульканья вальдшнепа на тяге. В низовом тумане отца почти не видно, но мы ждали, что он вот-вот произведёт меткий выстрел. Солнце пошло уже вверх, а выстрела всё нет. Я стал тихонечко разговаривать с Рексом, полагая, что сегодня если что и подстрелим, так это время и уставшие ноги, как любил говорить отец после неудачной охоты. Но я ошибся! В утренней тишине вдруг раздался резкий выстрел, а через несколько секунд — голос отца: «Идите сюда. Надо Рекса подключать. Без него вальдшнепа вряд ли найдём».
Действительно, птица упала в самые дебри, но, к нашему восторгу и удивлению, уже через пару минут пёс выскочил из зарослей с добычей в пасти. Пёс был радостный и довольный, о чём красноречиво говорил его не знавший покоя короткий хвост.
Постояв ещё полчаса, решили времени зря не терять, а пойти лесом, пустив Рекса в поиск по следу.
Смена тактики принесла свои плоды. В охотничью сумку легли ещё два лесных красавца кулика.
Один раз в дальних кустах терновника услышали голос фазана-петушка. Я молча глянул на отца, но тот, поняв смысл взгляда, сказал коротко: «На фазана у нас охота запрещена».
На этом наша охота закончилась.
Отец достал краюху подового хлеба, кусок сала с чесноком, небольшой термос с ещё не остывшим чаем. Вид еды взволновал Рекса. Он несколько раз сглотнул обильную слюну, как бы давая понять, что не прочь разделить с нами трапезу.
Обычно слишком солёная пища собакам противопоказана, но томить основного добытчика было бы в высшей степени несправедливо. «Ах ты попрошайка, — ласково потрепав Рекса по загривку, отец подал тонкий кусок сала с мясной прослойкой. — Бери, нахалюга!»
Рекс осторожно взял угощение с руки, но потом одним жадным движением отправил его себе в желудок.
Вдоль лесной дороги нам попадались то куст спелого боярышника, то не опавший до конца кизил, то ветка груши-дички с твёрдыми, мелкими и ужасно терпкими плодами. Мы набрали себе всего понемножку. Зная о вкусах моей младшей сестры, отец рачительно резюмировал: «Ирка наша очень любит лесную ягоду. Каждый раз спрашивает, нет ли ей подарочка от лисички или зайчика. Да и дед Купрюша не откажется от душистого компота. Всё в дело, всё на пользу».
Подводя итоги охоты, я без энтузиазма в голосе заметил: «Небогато сегодня вышло. Всего три вальдшнепа. В прошлый раз ты семерых взял. Непруха, па».
Отец не стал спорить, ответил спокойно и сдержанно: «Сынок, в жизни никогда не бывает так, что тебе всё время везёт. Бывает и по-другому. И всё же мы с тобой не зря сапоги стаптывали. Мать с Иркой ощиплют птиц, осмолят, а уж бабуля сварганит на ужин жарёху с картошечкой да с её коронным соусом — пальчики оближешь».
Подходя на обратном пути к мостику, Рекс по грудь вошёл в воду, жадно сделал несколько глотков — сало требовало своего.
Туман постепенно перешёл в моросящий дождь.
Шли молча, не торопясь, поскольку топать до дома ещё долго, а по лесу тоже накрутили приличный километраж. Рекс довольно бодро бежал впереди, но уже не рыскал по придорожным кустам и зарослям. Всё же и он чутóк подустал.
Вдруг он резко сделал стойку. Хорошую, настоящую стойку. Весь напрягся, затрепетал. На всякий случай отец снял с плеча ружьё, взвёл курки. «Ты что там увидел, парень?» — он тихонько разговаривал с собакой.
В ответ Рекс медленно снялся со стойки и, пристально смотря куда-то впереди себя, сошёл с полотна дороги, стал делать крюк. Только тут мы увидели что-то похожее на птицу — не то вальдшнеп, не то бекас. Птица сидела с краю дороги, прижалась к самой земле. Видимо, в дождь и сырость ей не хотелось срываться с места. Рекс зашёл так, что птица оказалась между ним и нами. Остановился, тянет носом воздух, пытаясь что-то сообразить.
Первым этот манёвр понял отец. «Вот молодец! Это он пытается нагнать птицу от себя нам под уверенный выстрел. А я-то давно стал наблюдать, что вальдшнеп в лесу летит не от меня, а на меня, навстречу. Хитёр, однако!»
Но наш Рекс вдруг как-то сник, напряжение его сошло на нет. Он даже посмотрел в нашу сторону, будто улыбаясь и извиняясь, завилял хвостом. К своей неожиданной находке потерял всякий интерес.
Когда мы подошли поближе, поняли, что на дороге валялась старая, уже потемневшая и свернувшаяся трубочкой шляпка подсолнуха. Её-то Рекс и принял за дичь. Только почуяв по запаху, что у него вышла осечка, он прекратил подход. Зато мы узнали его главный секрет, благодаря которому у отца в лесу всегда была удачная охота.
Должен признаться, что наши отцы, а по их примеру и мы, пристрастились к охоте не ради спортивной забавы. Отнюдь! В те годы, не очень богатые и сытые, дичь была желанным подспорьем для хозяек. Не знаю, как бы мы выкручивались на небольшую зарплату родителей, не будь на столе того, что дарили нам поле и лес. Наша бабуля, непревзойдённая мастерица по части кулинарии, готовила необыкновенный по вкусу и аромату борщ с горлинками по-южнорусски, острый, питательный, с перчиком плов из перепёлок. А что говорить о жарком из тех же вальдшнепов или бекасов?! Только теперь я стал понимать, какая же это была роскошь. Эх, отмотать бы назад лет шестьдесят и вновь всей нашей семьёй сесть за стол!
Жаль, время для нас не имеет обратного хода. Зато какая осталась память!
Рыжий Боб
В том году лето выдалось жаркое и сухое.
Гордость моего инженерного творения — система сбора дождевой воды для полива теплицы и посадок в саду — явно простаивала без работы. Приходилось периодически переключаться на воду из центральной скважины, которую регулярно подавали в трубопровод для бытовых нужд.
Земля в огороде сильно иссохла и местами потрескалась. В трещины, забравшись поглубже, попрятались огородные санитары — травяные лягушки и серые жабы. В сад реже стали наведываться любимые нашей семьёй овсянки, синички и трясогузки.
Из-за такой засухи я каждое утро делал регулярный обход и из ведра ковшом поливал особо пострадавшие растения. В дальнем углу двора поставил чашку и следил за тем, чтобы там никогда не
