кощунствуй.
– Раньше надо было думать. И скучать тоже раньше надо было. А сейчас-то какое мне дело до твоей скуки?
– Мне нужно было время, чтобы понять. Неужели тебе всё равно?
– Время. А моё время ты пожалела? Самой не смешно? Да я тебя как собака ждал, – голос стал срываться на крик. – Оставила меня в аду. В кромешной тьме! Вот и отправляйся туда же.
***
"Милый мой Алисик! Я пишу тебе это письмо, потому что очень люблю и скучаю. Люблю, но простить никак не смогу. Ты прекрасна. Я тебя люблю. Доброй ночи, Алисик. Прощай".
Письмо полетело в пивной ящик. Бутылка водки покатилась по полу. Лино уснул. Больше не просыпался.
Глава 2. Лярва.
По одной из теорий зарождения Вселенной до Большого взрыва не существовало времени. После смерти Лино время остановилось вновь – по крайней мере, для Алисы. Она потерялась в пустоте мыслей и как будто не существовала, а плыла в воздухе, переносила тело из точки А в точку Б. Глухая, слепая, немая, словно ударенная по голове. И ведь почти совсем не плакала – даже на похоронах. Она сидела возле гроба с остекленевшими глазами и смотрела на пожелтевший труп Лино – худой, обтянутый кожей, с неестественно тонким носом. Сквозь звон тарелок в ушах было слышно только голос разума, который говорил голосом Лино – "я тут совсем на себя не похож".
Вскоре этот голос разума внезапно часто стал говорить голосом Абердина, а потом и вовсе поселился в Алисе. Та и не старалась его прогнать, а, скорее, позволяла пожить в голове ещё немного.
Много времени спустя девушка пришла в себя и вновь стала слышать звуки и чувствовать цвета. Словно больной, проснувшийся после операции под наркозом. И тогда боль даёт о себе знать.
Каждый день, похожий на пытку. Боль от утраты человека не сравнится ни с каким другим чувством на земле. Это предсмертная агония, которая длится часы, недели, месяцы, как неостановимая мышечная конвульсия. Если бы моральную боль можно было остановить физической, Алиса бы уже двадцать раз бросилась под поезд, раздробила бы себе каждое рёбрышко, своими руками вырвала бы себе зубы. Но, к великому её сожалению, боль так не работает – она болит и гниёт в твоих мыслях столько, сколько возжелает.
Её заставили съездить к нотариусу и забрать бумаги на завещание. Вложили в руки свидетельство о смерти, посадили в такси. Девушке на миг показалось, что это какая-то ужасная чёрная шутка – вручить свидетельство о смерти любимого человека без конверта. Какое кощунство. Имя Абердина уже натёрло мозоль на глазном яблоке к концу поездки.
За столом в кабинете юриста сидел круглолицый серьёзный дядечка, который по какой-то причине сразу узнал ту, кто стояла перед ним. Она молча протянула ему бумагу о смерти.
– Соболезную. Я знал Лино лично. Это был потрясающий человек. Если честно, я был… в замешательстве, когда мы оформляли завещание ещё при жизни и там было указано только ваше имя.
Алиса сглотнула и набрала побольше воздуха в лёгкие.
– Я предполагала. Больше у него никого нет.
– И вы никем не приходитесь ему?
– По закону да. Я его бывшая жена.
Юрист хмуро посмотрел в сторону, а потом стал рыться в папках. Папка Лино Абердина была одной из самых плотных. Самым первым листом лежало само завещание, а всё остальное – разного рода права, лицензии и прочие документы.
– Ладно. К вам переходит в наследование его квартира, банковский счёт и все права на его музыку. Остальное – по мелочи.
Разобравшись с подписями, девушка выползла из кабинета и упала на скамейку. Вновь в мыслях стало так пусто. Взглядом она сверлила пол, словно хотела выпилить лунку в полу, достать до земли и прилечь туда.
Войдя в квартиру погибшего, девушка закрыла дверь на ключ, обрушилась на пол и завыла.
– Тварь, Лино, тварь, так тебе и надо!
Её рыдания колоколом звенели по лестничной клетке и соседним квартирам. Крик, похожий на кашель.
– Мёртвая скотина. Ты оставил меня! Мерзавец, оставил меня здесь. Иди ты к дьяволу со своей квартирой да с копейками этими погаными! Да хоть сгори они вместе с тобой в аду!
Она закрыла лицо руками, издала тяжёлый, нечеловечески утробный вой и случайно уснула на полу.
***
Холодный осенний ветер гулял по квартире, скрипел шторами и пытался разбудить девушку. Когда выносили тело умершего, видимо, никто не обратил внимание на то, что окно осталось открытым. Девушка подняла голову и села, прислонившись к стене. В этой квартире она была последний раз несколько лет назад. Пол, застеленный газетами и бутылками, осыпавшимися лепестками сухих цветов и липкими винными пятнами – в квартире не прибирались очень и очень давно. Пыль комками лежала в углах и висела на стенах. Когда Алиса ещё жила здесь, в квартире было свежо, чисто, и даже тусклые обои в цветочек с дырой на боку не казались такими пустынно-грустными. Девушка шагнула дальше. Рояль из красного дерева по старому обычаю стоял в левом углу. Под ним, прислонившись к батарее, грелись цветы в вазах – подарки слушателей.
Этот рояль Лино никак не хотел поменять на пианино – ему нравилось, что большую часть квартиры занимает роскошный дорогой инструмент, который своим звучанием готов облагородить всё здание.
Справа от фортепиано – письменный стол, ящики и миниатюрная кухня, на которой даже не было обеденного стола – гостей мужчина не водил, а сам ел на кровати или за инструментом. В самом правом углу жилища, возле холодильника, скопилась куча мусорных мешков и коробок с вещами.
Запах тухлятины смешался с другими отвратительно разившими запахами квартиры.
За роялем и ширмой, разделяющей коридор со спальней, стоял шкаф и кровать. Алиса осторожно села на неё и укрылась одеялом – оно ещё хранило его запах. По коже побежали мурашки. Замотавшись в одеяло, девушка сжала его в пальцах.
***
Когда Лино умер, он ещё долго пролежал в квартире, прежде чем его нашли. И знаете, кто его нашёл? Стелла. Спустя несколько дней. Девушка никак не могла дозвониться до мужчины, она искала его в "Канне", в больницах, прежде чем выловила у кого-то его домашний адрес. Дверь оказалась открытой, и ещё с лестницы дама почувствовала жуткий гнойный запах. Лино лежал в кровати, укрывшись одеялом. Его глаза были открытыми, а кожа приобрела жёлто-зелёный оттенок. Длинные чёрные волосы аккуратно лежали на рядом подушке, и если бы не всё остальное, можно подумать, что он прилёг вздремнуть. Стелла увидев эту картину вскрикнула от
