бы Бабаев вообще не смотрел, потому что вот такой его прямой взгляд физически почти невозможно выдержать. Я вдруг ощутила какую-то странную тяжесть в области груди и плеч. Словно большая каменная ладонь опустилась на мою грудную клетку, запечатывая в ней застрявший вдох.
Он ждал. Борис Аристархович ждал, когда я сама представлюсь. Хотя я была уверена на все сто процентов, что папа уже успел миллион раз назвать ему мое имя.
— Злата, — прочистив горло, отозвалась я и в панике задумалась, стоит ли и мне протягивать ладонь? — Я тоже рада знакомству.
Бабай кивнул и сам протянул руку. Мы обменялись крепким и быстрым рукопожатием. В голове со скоростью света мелькнула мысль, что ладонь этого мужчины и на вид, и наощупь напоминает камень. Немного нагретый солнцем, камень.
— Идем, Борь, — обратился к Бабаю папа. — Ты обязательно должен познакомиться с несколькими перспективными ребятами. Пока ты отсутствовал многое изменилось. Думаю, тебя это заинтересует.
Борис Аристархович полностью осушил свой стакан и отдал его мимо проходящему официанту, в обмен ловко перехватив у него мандарин. «Он страх, как любит мандарины», — пронесся в голове папин голос.
Мужчина снова коротко кивнул и развернувшись, пошагал вслед за отцом.
— Странный тип, — одновременно с Серёжкой подытожила я.
— Ты тоже так считаешь? — спросила я, когда мы продолжили танцевать.
— Ну к моему отцу всякие люди заглядывали с работы. Но такого, как этот Борис Аристархович, никогда не встречал. Вот и думаю, что он странный.
Я немного успокоилась, осознав, что не только во мне Бабаев вызвал непродлённые чувства. Таких, как он, я тоже никогда не встречала. Хотя к нам, как и к семье Серёжки, тоже приезжали самые разнообразные люди. Пожалуй, самым необычным был один японский партнёр, который хотел внедрить какую-то суперсовременную очистительную речную установку. Его японская культура и ментальность так и остались для меня до конца непостижимыми. Он был максимально вежлив и сдержан, что выступало ярким контрастом на фоне с папиным весельем и расслабленностью.
Но Бабай… Он оказался вне конкуренции со своей просто аномальной отстранённостью хотя бы потому, что не являлся японцем. Да и вежливым я его тоже назвать не могла. Скорей, просто незаинтересованным в чужом торжестве. И честным? Никакой эмоциональной фальши.
Уже через несколько минут я и думать забыла об этом человеке. Серёжка кружил меня на танцплощадке, затем мы выпили по бокалу шампанского в тесном кругу наших общих друзей из университета.
— А когда на Багамы летите? — спросил Славик — бывший Серёжин однокурсник.
— Через три дня, — ответила я, мысленно напомнив себе, что вопрос с нашими визами уже давно решен.
— Ну отдохните там как следует, только детей сразу не наделайте, еще диплом забрать надо будет, — хохотнул Славик и покосился в сторону Насти.
Настя вместе со мной учится и еще с первого курса была неравнодушна к Серёже. Она лишь выдавила из себя улыбку и спрятала взгляд в бокале с шампанским.
— Слав, о чем ты говоришь? — хихикнула Соня — Славина девушка. — Какие дети? Сейчас ведь столько всего можно посмотреть, попробовать, изучить.
— А ты у нас уже записалась в ряды чайлдфри? — Славик обнял Соню за талию. — Учти, когда женой моей станешь, то двоих минимум родишь.
— А вот и нет, — Сонька показала своему благоверному язык, и мы все засмеялись. — Злата, букет бросать будешь?
— А разве нам нужна эта старомодная традиция? — я поискала взглядом свой букет. Он аккуратно стоял в небольшой вазе на столике с фруктами.
— Конечно, нужна!
Спорить я не стала и пошла за своим букетом. Никогда не верила в приметы. Но раз уж Соньке так хочется попытать удачу, то почему бы и нет? Когда я взяла свой букет, то заметила, что к нашим девочкам присоединились несколько маминых незамужних подруг. Я улыбнулась им и повернулась спиной.
Не знаю, насколько у меня всё хорошо с бросками. В школе и в универе я, как правило, никогда не могла попасть мячом в корзину. На выдохе я подбросила букет и услышала за спиной женский задорный визг. Мне вдруг и самой захотелось увидеть, кому же попался мой «талисман». Обернувшись, я резко замерла, словно в последнюю секунду затормозила перед обрывом.
Мой красивый белоснежный букет с нежными лепестками упал к черным идеально начищенным туфлям Бабая.
Глава 3
Бабаев лишь на секунду опустил взгляд на мой несчастный букет. Не понимаю, как так получилось. Метила в одну сторону, а он полетел в другую. Повисла мимолетная неловкая пауза. Этот свадебный букет специально для меня собирал один мамин очень хороший друг-флорист. Настоящее маленькое произведение искусства, которое теперь валялось у ног Бабая. Будто поверженный противник перед победителем.
На миг я подумала, что он поднимет его, но нет. Борис Аристархович безразлично перешагнул цветы и ответил на телефонный звонок. Взгляд светло-голубых глаз сосредоточился на дне бокала с виски.
— Ну ничего страшного, — пришла на подмогу мама и спешно подняла букет. — Значит, в этом году больше никто не выйдет замуж. Зато будет следующий.
Я в маминых словах вдруг уловила какую-то зловещую пророческую нотку. По спине пробежались неприятные колючие мурашки. Это всё последствия стресса. Последняя неделя выдалась особенно тревожной. Финальные приготовления, примерки. Папа над всем трясся, потому что не привык делать всё спустя рукава.
— Всё хорошо? — Серёжа уже был тут как тут.
Он с детства отличался повышенной самостоятельностью и ответственностью. Никогда не проигнорирует, если человеку плохо. Всегда поможет.
— Как ты думаешь, — осторожно начала я, наблюдая за тем, как девочки и мамины подруги потянулись за новой порцией шаманского, — мы правильно поступили, поженившись?
Мы с Серёжей на эту тему почти никогда не разговаривали. Ну а весь последний год он вообще в Берлине прожил. Не в мессенджере же обсуждать такие важные вопросы.
— Время покажет. Во всяком случае наши дети ни в чем не станут нуждаться. И вся прибыль останется в границах наших семей. Никого лишнего или случайного. Это удобно и выгодно, — Серёжка спрятал руки в карманах своих черных немного зауженных к низу брюк.
— Удобно и выгодно, — повторила я, впечатывая в свою память и сознание эти два слова.
— Злата, ты же знаешь, что я тебе никогда ни в чем не лгал.
Я кивнула, подтверждая слова Серёжи. Да, он действительно всегда был честен со мной.
— Ты дорогой для меня человек. Я никогда ни себе, ни кому-либо еще не позволю тебя обидеть. Но… Но другой любви, кроме дружеской, я дать тебе не смогу. И знаю, что ты тоже этого сделать не сможешь
