Разумеется, как настоящий Робин, я всю добычу отдавала детям, считая, что все награбленное — это такое принудительное пожертвование сиротам от владельцев магазинов.
Пересмотреть свое отношение пришлось несколько позже. Я поняла, что тащить из торговых точек недостойно. Мне хотелось чего-то посложнее. Просто проходить к выходу с карманами, набитыми вкусняхами, стало неинтересно и скучно. Тем более что за недостачу все равно в итоге будут платить продавцы, такие же небогатые люди, как и все вокруг. А мне хотелось иного — отбирать у богатых и раздавать бедным.
И именно, когда я решила покончить с данной практикой, меня поймали. Нет, не полиция и даже не охрана. Посетитель. Мужчина в возрасте, с бородой, как у Санты. Он стал моим учителем. Заявил, что давно за мной следит и поражен, что до сих пор никто не поймал. Он научил меня, как по-настоящему щекотать нервишки и оставаться незамеченной. При этом, как я и требовала, простые люди не страдали.
Сначала ничего выдающегося мы не делали, но с возрастом мне стало открываться все больше дверей и все больше возможностей. И по-прежнему я умудрялась быть незаметной, даже со своими лишними килограммами. А уж когда рассталась с ними, то и подавно. Жертвы, давая показания в полиции, никогда не помнили маленькую девушку с неприметной внешностью.
Мой наставник — Михаил, поражался этой моей способности с каждым разом все больше. Но я ничем не могла ни себе, ни ему объяснить механизм ее действие, кроме разве что обычного везения.
Кстати, это Михаил отправил меня учиться по обычной специальности. Сказал, что нашим незаконным делишкам должно быть прикрытие. Я и выбрала профессию учителя, считая, что никто не заподозрит во Вьене Германовне воровку, которую уже давно разыскивает полиция.
Все шло прекрасно. Михаил находил цель, мы вместе разрабатывали план, я воплощала в жизнь. Полученные средства делили пополам. Свои я тратила на игрушки и вкусности детям в детских домах. Когда доходы выросли, начала помогать тяжело больным деткам. Себе оставляла самый минимум — на одежду, пропитание и за аренду квартиры. Считала, что имею право. Потому что меня снова обманули и обворовали.
Как сирота я имела право на жилье от государства, но мне отказали. Не помню уже, чем руководствовались. Просто назвали какую-то статью кодекса, по которой мне ничего не положено.
Может, стоило пободаться и добиться своего, но я тогда крепко обиделась на государство и его так называемую поддержку. Гордо ушла, громко хлопнув дверью, и теперь имела отличное оправдание тому, что делаю. Кто-то разбогател, отняв у сироты квадратные метры? Значит, и сироте развязал руки.
А потом произошло несчастье — Михаила сбила машина. Помню, как неслась к нему в больницу через весь город, едва успела прорваться в реанимацию, сунув приличную пачку денег в руки дежурного медика.
Мой наставник выглядел ужасно, весь в бинтах, с проступившими пятнами крови на лбу и висках. Но меня узнал. Попросил наклониться к нему поближе и прошептал набор цифр — пароль от своего ноутбука, где хранилась вся информация о нас.
Уже после похорон узнала, что он оставил мне наследство — свою огромную квартиру в центре, деньги, машину. Как выяснилось, Михаил не был бедным и ни в чем не нуждался. Он, как и я, делал все просто из азарта. Свою часть дохода тоже жертвовал, но на другие цели — по большей части на больных или стариков. Но никогда не рассказывал мне об этом.
Однако наследство получить мне не удалось. Дети Михаила, сын и дочь, нагло отсудили все, и мне не досталось ни копейки, и плевать они хотели на волю отца. Когда суд вынес вердикт, я вернулась к себе открыла ноут и нашла данные того сайта, через который мой наставник получал информацию о заказах.
Оказалось, что можно не просто грабить, а по договоренности, и это был уже совершенно другой уровень…
Глава 3
Когда возвращаюсь домой после корпоратива, завариваю себе зеленого чая и устало падаю за стол с ноутом. Сейчас быстренько проверю почту и спать. Сегодня долго сидеть за компом просто нет сил. Голова слегка кружится от выпитого шампанского и безбожно клонит в сон.
Открываю почту, но не прочитав ни одного письма, зависаю с чашкой в руке. Вспоминаю, как Марк пригласил меня на танец. Меня! Не Марину. То есть потом и ее тоже, но первую — меня!
Возможно, для него наш танец ничего не значил, а я до сих пор прибываю в легкой эйфории. Но самое главное — я, наверное, впервые почувствовала, что могу быть интересна мужчине. Уточню — красивому мужчине, тому, кто мне самой нравится.
Но как же это здорово, когда тебя кружит в танце такой высокий, сильный… Я себя впервые Дюймовочкой чувствовала, а не хоббитом.
Из мечтательного состояния меня выводит стук в дверь. Кого принесло на ночь глядя? Сердце подпрыгивает в смутной надежде, что это Марк.
Мы расстались на дружеской ноте. Многие поехали праздновать дальше, когда наш ресторан закрылся. Почему нет — завтра выходной. Но я решила вернуться домой, потому что перестала контролировать ситуацию из-за выпитого, и это настораживало. Вызвала такси.
Может Марк решил поехать следом?
Кто-то снова требовательно стучит. Хм. Не похоже на него.
Подхожу к двери и смотрю в глазок. Маринка? Ей-то что нужно? Открываю и впускаю значительно более пьяную коллегу в квартиру.
— Привет, — заявляет она, растягивая звуки, — ты куда сбежала? Мы даже не успели повеселиться толком.
Проходит в комнату и заваливается в кресло.
— Я не люблю напиваться до такой степени, — пытаюсь объяснить. На самом деле это больше чем не люблю. Я боюсь. У меня даже своеобразная фобия. Возможно, дело в том, что родителей сбила пьяная авто леди.
— Странная ты… — Мне вдруг вспоминается поговорка: «что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». Похоже, это оно. — Может этим и привлекла его?
Настроение Марины резко меняется. Лицо неестественно искажается, вызывая отторжение.
— О ком ты? — делаю вид, что не догадываюсь, но на самом деле сразу понимаю. Кто еще настолько ей интересен? Только Марк.
— Конечно же, о нашем неподражаемом учителе французского. — Наверное, он у нас любитель экзотики, раз клюнул на тебя.
Вечер, как говорится, перестает быть томным. И мне приходит в голову, что вот оно — истинное ее отношение, а все, что было раньше — лицемерная ложь.
— Марин, ты перепила. С чего ты решила, что он на меня клюнул, а? — пытаюсь вернуть назад видимость приятельских отношений, но сама понимаю, что это конец. Даже если она потом протрезвеет и извинится, подругами мы не останемся точно. Жаль немного. Она единственная девушка, с кем я решилась завести некое подобие дружбы. Прежде только с мальчишками общалась близко, и то в детдоме, да немного, когда училась на учителя физкультуры. С тех пор как выпустилась, ни с кем не сближалась. И с течением времени со старыми приятелями жизнь как-то потихоньку развела.
