все дела уладил и вернусь в воскресенье. На природе захотелось отдохнуть, — передразнил сам себя Сергей Сергеевич. — Солнце, речка, начало июля… Ну, да что же теперь…
Вернулся к Петру. Еще посидели. Раков наварили, Петр из холодильника пиво достал… У них, кроме дома, еще флигель есть. Постелили мне там. Предложили в баню сходить: как раз пятница, баня топилась. Ну ушли они спать — в деревнях ведь рано ложатся, — а я еще по саду бродил, жизнью наслаждался.
Часов около десяти пошел я в баню. Взял с собой баллон пива. Баня уже начала остывать, но жар был еще хорош. Эх, и попарился я!.. До сих пор с удовольствием вспоминаю. Попаришься — вылезешь в предбанник. Отдышался, пива попил — опять в баню. Сплошное удовольствие!.. Петька эстет, поставил в предбанник не только лавку, но и столик маленький. Тоже, стервец, небось, пиво там попивает… Единственное до сих пор не пойму — зачем с обратной стороны в столик был нож вбит? Кого он там загубить намеревался?
— Нет, Сергей Сергеевич, — перебил его я, — это какой-то обряд есть… Только вот не помню, зачем это делают…
— Серьезно? Вот оно что. А я голову ломал. Дело в том, что у него и в домашнем столе тоже нож. Я наутро чуть не настрекнулся. Не вспомнили, что за обряд?
— Нет, — покачал я головой. — К сожалению…
— Ну ладно. Можно в книгах поискать. Потом посмотрю.
Итак, значит, сижу я в бане, пиво пью. Покой! Блаженство!.. Полное счастье. А если уж мечтать об абсолютном идеале, то сюда бы еще…
И только я помечтал, в дверь мягко постучали. Я замотался в простыню и открыл. Вошла Ира.
— С легким паром, — сказала она.
— Спасибо.
— Я думала баню посмотреть, а вы, оказывается, еще здесь.
— Да. Здесь хорошо.
— Может, вам что-нибудь нужно?
— Нет, спасибо. Все есть.
— Ну, тогда я пойду.
— А что же Петька, ленивец, вас погнал? Самому лень посмотреть?
— Он спит, — сказала она и хитро улыбнулась.
Она явно не торопилась уходить. Я понял это и, в конце концов, решился. Задвинул входную дверь на засов и обнял мою гостью. На ней был только халат, и я…
…и я услышал шаги за дверью. Ира мгновенно отскочила и бросилась в баню. На дверь нажали и, убедившись, что заперта, постучали. Я запахнулся простыней плотнее и открыл — будь что будет.
На пороге стоял заспанный Петр.
— Баню решил проверить.
— Я еще моюсь.
— Ну, тогда мойся.
— Не волнуйся, я потом сам все сделаю.
— Хорошо. Тогда я пошел.
— Я с тобой пройдусь. Проветрюсь.
И я пошел вместе с ним, болтая что попало, лишь бы увести его поскорее. Так мы и дошли до дома.
— Эх, — сокрушенно вздохнул Петр, глядя на дверь, — опять забыл дверь притворить. Беда, если хоть один комар заскочил. Жена меня съест.
— А хороша у тебя, собачий сын, жена!..
— Хм, — довольно ухмыльнулся Петр, — вот уж правда.
— Она местная?
— Нет, из города тоже. Но по ней не скажешь. Соображает все по хозяйству, как здешние бабы. Я бы без нее тут давно погорел или по миру пошел. Все, что надо, даже во сне помнит. Да вот взять хотя бы ту же баню. Я-то проснулся не за этим. Это жена, когда вставал, проснулась и напомнила. Вот так вот!..
— Клад, а не жена, — согласился я, и про себя подумал: «Ну, это тебе, милый, не иначе как приснилось…»
Петр ушел, и, немного подождав, я пошел обратно. Подождал еще немного в предбаннике, потом задвинул засов.
— Миледи, — сказал я, распахивая дверь в баню, — рад сообщить вам…
Дальше я не продолжил, потому что в бане Иры не было. От неожиданности я так и сел, где стоял. Как она могла так быстро улизнуть?..
«Не придет, — подумал я минут через десять, в течение которых Ирочка так и не появилась. — Петька ее, небось, в страхе держит. Ишь, как исчезла — глазом моргнуть не успел. Небось, как Петька пришел, «проснулась» и спросила, убрал ли он в бане… Ну, и ладно…»
Собственно говоря, я так и не разобрался, хорошо ли было то, что она убежала, или нет. С одной стороны, приятно было знать, что жена твоего друга несмотря ни на что осталась верна ему. С другой стороны, это же было и досадно.
В конце концов, я убрал в бане и отправился к себе, во флигель. Но спать не хотелось. Досада все еще бродила во мне и заставляла меня делать то же самое. Я и бродил, бесцельно, как придется, иногда посматривая на дверь дома. Потом, потеряв окончательно надежду, вышел за калитку и сел на скамейке у забора. Если бы я был поэтом, я сложил бы тогда грустную балладу. Но я не был поэтом и посему сидел, сгорбившись, на скамейке, глядя куда-то перед собой, в пустоту.
Потом мне невесть как почудилось, что я не один на улице, что рядом со мною есть кто-то еще… Я поднял голову, осмотрелся — и вздрогнул от неожиданности: на меня, шагов с десяти, глядели два темно-желтых огня…
Присмотревшись внимательней, я увидел, что эти огни принадлежат кошке. Она припала к земле, как будто
