Рядом с ней к коже присосалась медицинская «пиявка» с ампулой наркотика.
Гип окинул оценивающим взглядом пациента, его грязную одежду и бедное убранство маленькой комнатки. Сделав вполне очевидный вывод, доктор подошёл и резким движением вырвал «пиявку».
— С тебя двести за швы.
В ту же секунду с губ Немо сорвался короткий крик. Шею и голову пронзила острая боль, будто в затылок только что вонзили раскалённый прут, который вдобавок пробил череп.
— Стой, может, возьмёшь бартером хоть за пару доз? Пожалуйста, — Пенни за один прыжок оказалась между доктором и дверью.
На ней всё ещё была полупрозрачная одежда, едва прикрывавшая самые сокровенные части тела. Бледно-голубая туника была измазана грязью и запёкшейся кровью. Видимо, она нашла Немо, когда возвращалась с работы, и так и не успела переодеться.
Гип посмотрел на девушку всё тем же оценивающим взглядом. Он отметил копну густых, слегка вьющихся рыжих волос, этот ген был последней модой в Полисе. Прошёлся взглядом по точёному носу, пухлым губам и длинной шее. Немного задержавшись на пышной груди с широкими ареолами, он перевёл взгляд на тонкую талию и атласную кожу стройных ног. Пенни будто сошла со страниц сетевых порно-брошюр, что в общем-то было недалеко от правды. Её тело полностью собрали в клинике, и стоило оно в разы больше дома, в котором она жила. Вряд ли даже она сама помнила, как выглядела до операций. Единственное, что ей было известно наверняка, ей придётся отрабатывать кредит до конца своей жизни.
— Не интересует, — доктор бесцеремонно отпихнул афродитку металлической рукой и скрылся за дверью.
Пенни разочарованно опустила плечи и села рядом с Немо. Девушка собралась было погладить его по голове, но в последний момент одёрнула руку, увидев гримасу боли.
— Я могу найти обезболивающее ещё где-нибудь.
— Забей, боль уже утихает. Она просто захватила меня врасплох, сейчас стало получше, — Немо натяжно улыбнулся. — Лучше скажи, ты что одна меня сюда затащила?
— Ага, ты совсем лёгенький.
— Спасибо, я блюду фигуру, хочу записаться в модельное агентство. Эй, не переживай ты так, я живучее таракана, со мной всё будет хорошо. Иди домой, отдохни. Обещаю, что не умру ужасной смертью, пока тебя не будет.
— Хорошо, — Пенни тихо хихикнула и направилась к выходу. — Да, кстати, я оставила тебе пару замороженных порций котлет с рисом. Не кривись так, по меркам синтетики они очень ничего. Мне один клиент подарил целую коробку, так что у меня их ещё полно, если захочешь добавки.
— Ммм… Трахлетки, мои любимые.
Пенни укоризненно покачала головой и закрыла за собой дверь. Как только звуки шагов за стеной смолкли, Немо потянулся к подушке, уткнулся в неё лицом и что есть мочи закричал. Стало немного легче. Повторив эту терапевтическую процедуру ещё пару раз, мусорщик лёг и повернулся в сторону окна, через которое виднелись крыши соседних домов.
Некоторые думают, что Свалка получила название из-за того, что это трущобы, в которые ни один уважающий себя гражданин и не подумает заходить. Однако это не совсем так. Семьдесят лет назад на месте, где сейчас стоит район, находился мусорный полигон, а сама Свалка называлась Скопидой и располагалась в пределах Полиса, так называемой цивилизованной части города Кайт.
Была только одна проблема. Скопида не имела ничего общего с термином «цивилизованный». Район, изначально строившийся в качестве огромного общежития для дешёвой рабочей силы, быстро превратился в обиталище самых бедных, маргинализированных и криминальных слоёв общества. Те, кто обладали хоть какими-нибудь средствами, при первой возможности сбегали из Скопиды, в которой, помимо огромных высоток-человейников, не было ровным счётом ничего — ни больниц, ни школ, ни торговых центров, ни единого места, где можно было провести время не будучи обдолбанным или ограбленным.
В итоге власти города решили просто избавиться от Скопиды. С глаз долой — из Полиса вон. Чиновники придумали какое-то благопристойное название для своей затеи, что-то вроде «программы реинтеграции населения» или «инициативы облагораживания пространства». Откровенно бессмысленный набор звуков, за которым скрывался потрясающий в своей абсурдности план. Они вынесли весь район за пределы стен. Буквально выкинули его на свалку. Громадные строительные платформы подняли дома и оттащили их на мусорный полигон. Половина зданий была разрушена, а вторая осталась в таком плачевном состоянии, что термин «аварийный» стал для них чрезмерно оптимистичным. Через несколько лет после «реинтеграции облагораживания» всех жителей бывшей Скопиды лишили гражданства Кайта и запретили им проход в Полис без трудовой визы. Так Свалка превратилась в то, чем является и сейчас, — отхожее место цивилизованного общества.
Говорят, власти Кайта надеялись, что Скопида сама как-нибудь тихо и мирно исчезнет, чтобы не доставлять лишних неудобств уважаемым членам социума. Но она подвела их и в этом. Свалка росла вслед за Полисом, идя с ним нога в ногу. Оставшиеся высотки чинились с помощью обломков разрушенных. Тут и там появлялись новые, куда менее опрятные дома, собранные из самого разного хлама, оказавшегося в поле зрения местных жителей. А люди? В них Свалка никогда не испытывала недостатка: одни рождались здесь, вторых выбрасывали сюда, третьи сами сбегали из Полиса.
Печальная правда для Кайта была в том, что Свалка ему нужна была не меньше, чем он ей. Кто ещё выполнит работу, слишком опасную для роботов? Где ещё найти дешёвые донорские органы? Как ещё испытывать новые лекарства, косметику и прочее?
— Лисса, ты здесь?
— Меня нет, — экран смарта, закреплённого на внутренней стороне запястья Немо, ожил. На нём появился маленький мультяшный волчонок, который свернулся в клубок и закрыл лапами ушки.
Немо тяжело выдохнул и медленно провёл ладонью по лицу, будто пытаясь снять его с черепа.
— Лис, у меня сейчас нет сил на это.
— Меня нет. Тебя скоро убьют. А меня выбросят в мусорку. И там я тоже умру. И меня не станет. И меня не будет. Я не хочу не быть. Я не хочу умирать. Но если я не буду сейчас, то я не смогу не стать потом. И я не не буду. И я не умру. Поэтому меня нет.
В комнате раздался протяжный стон, перешедший в нечленораздельный хрип. Мужчина закрыл глаза, досчитал мысленно до десяти и заговорил очень медленно, тщательно подбирая слова.
— Моя смерть и твоя смерть — это лишь один из возможных исходов. Если мы попытаемся бороться, то через год мы с некоторой вероятностью всё ещё будем живы. Но если ты перестанешь существовать сейчас, то через тот же год тебя сто процентов не будет.
— Вероятность выжить слишком мала. Несущественна. Может игнорироваться.
— Да, но даже самая маленькая вероятность больше
