Бегала наперегонки, бросала на дальность камни и метко стреляла в цель из лука. Не морщась, ходила босиком по колкому щебню, взбегала на возвышенности с камнем в руках, нередко опережая соперников по играм. Когда мать поинтересовалась, зачем дочь себя так истязает, Зенобия ответила с недетской серьёзностью:
— Я, как Искандер, хочу убивать врагов.
Оказывается, девочка однажды услышала от взрослых историю непобедимого Искандера — у треков и римлян, Александра Великого, македонского царя и полководца. Его армия, шедшая в Индию, когда-то проходила в этих местах. Услышав слова дочери, мать всплеснула руками и запричитала:
— Девочка моя, перестань даже думать о таких глупостях! Придёт время, отец отдаст тебя замуж. Родишь детей мужу — вот и все женские подвиги!
Отец, полагая, что бедуинке всё может пригодиться, находил поведение дочери полезным. Даже будучи невестой, она не оставляла игр, где надо проявить силу и ловкость.
Зенобия подростком освоила грамоту; помимо сирийского языка овладела арабским и арамейским, господствующим на Ближнем Востоке. Мать настояла на обучении языку египтян. Объяснила с загадочным видом:
— На всякий случай, дочь моя.
Однажды Зенобия обнаружила в книжном шкафу отца старинную рукопись под названием «Книга о пользе птиц». Автором значился Мнемон Ктезиас, врач персидского царя, знаток соколиной охоты. Содержание книги показалось ей настолько увлекательным, что дочь призналась отцу в «запретном чтении» и заявила, что теперь не представляет свою жизнь без охоты с замечательной птицей.
Бат-Захайя не мог отказать любимой дочери в просьбе. Будучи уверенный, что соколиная охота ей вскоре надоест, приставил к ней Сулеймана, пожилого сокольничего, наказав обучить Зенобию невероятно сложному мастерству приручения сокола и всяким охотничьим навыкам.
Вот тогда Зенобия узнала, что бесполезно покупать сокола, воспитанного в чужих руках. Нужно поймать птицу, лучше всего подростка, недавно вылетевшего из родительского гнезда, и приручить. Сулейман так и говорил:
— Птица признает тебя своей хозяйкой, госпожой, когда приучится брать еду из твоих рук. Для начала будем ловить сокола. Завтра с утра и начнём.
Ещё не рассвело, когда служанка разбудила девушку со словами:
— Сулейман давно ждёт.
Зенобия спохватилась, быстро собралась и вышла из шатра.
Утренняя заря пылала на востоке, когда они оказались в долине за первым холмом от деревни. Сулейман оставил девушку в укрытии, предупредил негромко:
— Наблюдай за мной и небом. Как увидишь летящего в твою сторону сокола, не вспугни. Ничем не выдавай себя, иначе всё испортишь. Не двигайся и не переговаривайся со мной. Сокол — птица осторожная.
Отошёл немного в сторону, выкопал в песке руками углубление, куда залёг. Вытащил из мешочка ранее пойманного живого голубя, привязал верёвочку к лапке и своему запястью, отпустил птицу для приманки. Она встрепенулась, попыталась улететь, упала рядом и затихла. А старик стал поглядывать на небо.
Вдруг он показал Зенобии, чтобы посмотрела вверх. Высоко в небе появилось маленькое пятнышко. Сулейман полностью присыпал себя песком, оставив голову. В вытянутой вперёд руке в кожаной перчатке он удерживал трепыхающегося голубя.
Сокол, это был он, заметил добычу. Сулейман шепотом предупредил девушку, чтобы ничем не выдала себя, а сам стал тормошить голубя, привлекая внимание хищника. В какой-то момент сокол решился на атаку и неожиданно круто спустился с небес на перепуганную жертву. Ухватив острейшими когтями, терзал острым клювом, разбрасывая в стороны перья и пух.
Сулейман, лежа в засаде, в этот момент осторожно пальцами подтягивал верёвку с уже мёртвым голубем. Ближе и ближе… Сокол не желал терять добычу, оттого не замечал, что скоро сам станет добычей — до тех пор, пока человек не схватил его рукой в прочной перчатке за лапки…
Хищник бешено сопротивлялся, с остервенением клацал мощным клювом и рвал перчатку. Старик накинул на птицу кусок материи, пояснив подбежавшей девушке:
— Сейчас птица сильно обижена, она в ярости. Может поранить себя и меня.
Взял сокола за лапы и надел на голову кожаный мешочек — клобучок.
— Это для того, чтобы птица ничего не видела и не так беспокоилась.
Сулейман охватил птицу тканью, начиная с плеч; снизу осторожно укрыл ноги и хвост, затем связал.
— Ему будет неудобно, Сулейман! — воскликнула Зенобия. — И, наверное, страшно!
— Соглашусь с тобой, мы поймали птицу вольнолюбивую. Сейчас сокол страдает и не знает, что ожидает его. А он должен понять, что ему ничего не угрожает. Пусть успокоится, и только потом понесём домой.
Пойманный сокол жил рядом с Зенобией и только на двадцатый день привык к её присутствию. Она кормила птицу, не перепоручая слугам. По вечерам снимала клобучок, любовалась птицей, которая постепенно привыкала к ней. А когда сокол освоился и по команде прилетал на руку, натравливала птицу на перепела и кролика, которых запускала в клетку.
— У этой птицы невероятно развито чувство доброго отношения к нему хозяина, — напутствовал Сулейман. — Смотри, Зенобия, никогда не наказывай птицу за непослушание! Достаточно слегка щелкнуть по клюву, чтобы сокол понял ошибку. И всегда помни, что сокол — не друг, а помощник на охоте.
Обучение первого в жизни ручного сокола потребовало от Зенобии огромного терпения. После первой охоты, увидев, как он ловко расправился с добычей, она с любовью дала ему имя Катиль, «Убийца». За Катилем у дочери Бат-Захайя были ещё соколы; они менялись каждый год, потому что ловчие птицы человеку подолгу не служат. Так советовал старый сокольничий:
— Соколы живут на воле до двадцати лет, но держать их подолгу у себя не имеет смысла. Летом слишком жарко, и соколы плохо линяют в неволе, а к осени могут не сохранить нужных качеств. Отпускай с лёгким сердцем всех на волю, Зенобия, чтобы жили они дальше, сколько им отпущено природой.
ВСТРЕЧА С КЕНТАВРОМ
К девятнадцати годам Зенобия наравне с юношами принимала участие в забегах верблюдов-дромедаров. Управляя одной палкой большим животным, имеющим своенравный характер, девушка уверенно сидела в седле, нередко выигрывая гонки. С братьями отправлялась в горы охотиться на дикого зверя, удивляя мужчин хладнокровной выдержкой и меткостью копья.
В этом возрасте ей давно пора было выйти замуж: девочки у бедуинов после тринадцати лет становятся матерями. К родителям Зенобии женихи пока не отважились приближаться со сватовством, и девушка наслаждалась свободой и охотой. Невеста не вписывалась в каноны красоты для бедуинских девушек. Высокорослая, лицо округлое с прямым, как у гречанки, носом; крутой подбородок выдавал непростой характер. Но кто хотел увидеть в ней красавицу, прежде всего обращал внимание на большие серые глаза, внимательно взирающие на собеседника, и чёрные волосы, густыми прядями ниспадавшие на плечи и спину. Когда служанка пыталась соорудить из её волос красивую причёску, вплести жемчужные бусы
