Дмитрий, извините, грубиян тут один. Ну так вот. Да. В Нью-Йорке сейчас такое происходит, словами не передать! Здесь весь вечер проходят гулянья, так же как и по всей стране, да и по всему миру тоже. Все люди вышли на улицы, они радуются, веселятся и потихоньку пробуют свои сверхспособности. Ну, что говорить, лучше посмотрите сами.
И Зинаида эта отошла в сторону. Уж лучше бы я выключил телевизор, потому что увиденное повергло меня в глубочайший шок.
Я уже толком и не помню, что там показали по телику этому дурацкому. Одно могу сказать: там была огромная, большущая, стопроцентная дичь. Я точно помню, что по небоскребам прыгали люди. Реально, прыгали с одного здания на другое. Представляете вообще? Огромные толпы народа прыгали туда и сюда. Другие летали и даже сталкивались друг с другом. Они, короче, врезались, падали, ругались и затем снова взлетали. Многие там еще ходили в какой-то странной одежде. Маскарад, может, у них там проходил. Много еще было зеленых, огромных теток и мужиков. А некоторые вообще носились, как угорелые, что даже и не разглядеть их было. Другие же просто кувыркались, плясали, пели и даже горели. Потом перед камерой неожиданно появился китаец какой-то мелкий, и что-то там счхенчхоньхал, помахал рукой, и тут же исчез. А потом вдруг в фонарный столб ударила молния, а в ответку кто-то лазерами стрельнул. Может мне показалось, но для всех это было, типа, в порядке вещей, что ли.
— Подумай, о чем думаешь, Дима, — неожиданно вернулась в кадр Зинаида Бурмехино. Она держала палец у виска и сосредоточенно так смотрела в камеру. — Я замужем вообще-то.
Как она это сказала, картинка сразу пропала резко, и снова появился Дмитрий.
— Ох, извините, уважаемые зрители, но связь с Нью-Йрком неожиданно прервалась, — сказал покрасневший, как рак, диктор, — мы попытаемся наладить связь, а пока — репортаж Марии Кулек из вечно прекрасного Парижа.
И почему же я не нажал на красную кнопку? Не щадил я свою детскую психику ни капли.
На экране опять появилась довольно-таки симпатичная тетка. Она чем-то похадила на предыдущую репортершу, хоть у неё и была другая фамилия. Она также таращилась прямо в экран, а позади нее была видна Эйфелевая башня. Но я не сразу понял, что это она, так как по ней как будто мураши какие-то ползали.
— Мария, здравствуйте.
— Здравствуйте, Дмитрий, — ответила она, улыбаясь. Она тоже, как и та, держала палец у виска. — Да, в субботу я смогу, мы обязательно куда-нибудь с вами сходим.
— Дадмарм, — что-то невнятно ответил растерявшийся Дмитрий, — хорошо… Мария, скажите, пожалуйста, как у вас там дела, …что происходит в Париже?
— Ну, что я могу сказать Дмитрий. В Париже сейчас очень хорошо, как и всегда. Люди здесь очень приятные и дружелюбные. Да, власти города, кстати, позволили туристам самостоятельно взобраться на Эйфелеву башню, посмотрите.
«Вот что за мураши!» — понял я. Это толпа народу карабкалась наверх.
— На улицах полно людей, горожан, туристов…Эй, смотри, Ваня, осторожно, сюда летит, горит! — закричала вдруг Мария, выпучив глаза.
Как только она это прокричала, на экране все закувыркалось, затряслось, и снова появился Дмитрий.
— Извините, уважаемые телезрители, связь с Парижем прервалась по техническим причинам. Так, а теперь к другим новос… — он запнулся, потому что ему кто-то начал что-то шептать.
Он сидел и кивал головой.
— Уважаемые телезрители, вот, в принципе, и все важные новости на сегодня, — продолжил Дмитрий. — Сейчас внизу экрана вы увидите номер телефона горячей линии. У вас есть возможность рассказать о своих сверхспособностях и попасть на субботний выпуск программы Игоря Махлыгина «Всем по сверхспособностям». Удачи дор…
Телек неожиданно отрубился. Я шмякнул по нему кулаком. Свет тоже, короче, погас.
— Че со светом такое? А, мам?
— Опять, наверное, дядя Валера электрическими полями пытается управлять.
— Ааа? — протянул я, как дурачок, — Че управлять?
Только я это сказал, так свет опять и зажегся.
— Он пытается переключать каналы, управляя электрическим полем.
— Чего? Мам, а че ты так спокойно говоришь-то, как будто это нормально?
— Да, сынок, нормально. А что ж нет? — говорит она невозмутимо. — Вот, ребята: яичница и салатик. Садитесь.
Ну, мы, короче, все и уселись.
— Петя, а ты руки иди вымой, — сказала она брату довольно строго.
Петя, значит, зыркнул на маму с таким явным недовольством и даж с презрением. Желваки у него набухли, мускулы задергались, но он повиновался в итоге. Бугай-то какой, а против мамы не попрешь.
Глава 2. Умные ученики, строгие учителя и Колбаскин.
Ну, в общем, пожрал я, собрался и пошел в школу. Хотя думал о том, что какой смысл идти-то туда, если у всех теперь сверхспособности. Но все, как ни странно, тож в школу топали.
Как я добрался до этой школы, рассказывать лучше не буду. Вспоминать даже не хочется. Могу только сказать, что наше маленькое, задрипанное захолустье превратилось в нечто непонятное. Я до сих пор не понимаю, как это все так быстро распространилось. Я не про излучение, а про людей в смысле. Типа инфекция или эпидемия какая-то. Прошло буквально пару часов, как шлепнулся этот метеорит, а они, как неадекватные все себя стали вести. На башню эту в Париже полезли с утра пораньше. Да и вообще, значит, залез я в интернет, перед тем как выходить, и за пять минут насмотрелся там такой невероятной дичи, честное слово. И главное, нормально это, типа, да? Никто ничего не предпринимает.
Ну так вот, дошел я до школы кое-как. Несколько раз меня чуть не подожгли, два раза чуть не заморозили. Ещё я вляпался в какую-то жидкость, что аж полподошвы разъело. Молния чуть в меня не вдарила. Ливень вдруг пошел, а потом сразу же прекратился. Железки какие-то сыпались повсюду, вещи летали. Ну, значит, добрался я в итоге до школы. Открываю дверь этого заведения, переступаю через его порог…
— Ай, ты наступил на меня, болван! — как заорет кто-то.
Прикиньте, мне кто-то орет, что я на него наступил, хотя рядом никого вообще нет. Я, значит, поднимаю ногу и смотрю на пол. Как у меня глаза не повылазили после таких потрясений, я не знаю. На полу стоял мураш какой-то. Я наклонился сильние, смотрю — человек. Мелкий, правда, очень. Я даже узнал кто это — Колян из параллельного.
— Ааа, это ты, Женя! — говорит он и тут же вырастает. — Как жизнь?
— Эмамапав, нормально, а твоя?
— Зашибись, еще увидимся, — говорит он и снова уменьшается.
Пошел я такой, немного даж пошатываясь от потрясения, в раздевалку. Обычно в раздевалке, как у нас всё происходит? Зашел, привет, привет, переобулся, и пошел на урок. А в тот день там
