Ладно, чего рассуждать. Кажется, я засиделся на одном месте. Поднялся с камня, на котором пробыл последние пару часов. Убрал медальоны обратно в карман. Они всегда со мной. Напоминание о том, чего я лишился на этой планете. Теперь предстоит залатать единственный из четырех оставшихся бункеров. Другие три зерги захватили, а об мой уже который раз обламывают свои острые зубы и когти.
Мне приходится разбирать обломки других бункеров, чтобы залатать свой. Хорошо, КСМ оставили немного стройматериалов. Например, суперпрочный быстросохнущий цементный полимер. Берешь две бочки, сливаешь в третью, перемешиваешь и всё, можно замазывать трещины. Как затвердеет, а это всего полчаса, становится по прочности, как высоколегированная сталь. Правда, зергам и её удается разломать. Они способны её стачивать, делая тонкой, и не смотрят на кровищу, которая у них хлещет из разломанных когтей и шипов. Те, что сильно ранены, отходят назад и ждут, пока восстановятся. На их место приходят другие и всё продолжается.
Одно хорошо: когда зерглинги увлечены чем-то, вокруг не смотрят. Слишком тупые. Этим можно пользоваться — обходить их с тыла и флангов и забрасывать гранатами или поливать напалмом. Так я и делал уже несколько раз. Может, тактика эта спасла мне жизнь. Ну, а пока побуду строителем. Черт, ну хоть бы один КСМ оставили!
Я смотрю в затянутое оранжево-черными облаками низкое небо. Да. Кажется, снова бескрайние просторы космоса мне не увидеть. Связи нет, а одному выжить нереально. И ничего. Поцапаемся ещё. Всё-таки я морпех!
Глава 3
Сколько на этой планете длятся сутки? У меня часы показывают то время, которое было на базе. Если по-земному, получается примерно шесть вечера. И это хорошо, поскольку зерги по ночам не атакуют. То есть могут, бывали случаи. Но это если на них самому нарваться. А так до рассвета предпочитают или в землю закапываться, или сидят вокруг своего улья, на колонии слизи, питаясь и залечивая раны.
Вот бы найти, где у них тут улей находится? Даже интересно стало. Отнести бы туда термобарический заряд помощнее и взорвать. Только я один, мне не добраться. Вот если бы у меня в подчинении хоть один призрак был! Но это элитные бойцы, их во всей морской пехоте не более сотни. Шутка ли дело: их задача проникать в самое логово противника и наводить хаос в его ряды. А ещё они могут по лазеру наводить в самую гущу вражеских укреплений термоядерные ракеты. Красотища! Правда, шансы выжить у таких парней минимальные, потому отваживаются в их ряды вступать очень немногие. Зато служат всего пять лет, а потом — почетная отставка, огромная пенсия, уважение и целая куча льгот. Чего я в призраки не пошёл? Давно бы сидел на какой-нибудь тихой планете Доминиона, пивко тянул холодное из банки и смотрел, как мои отпрыски играются на лужайке возле дома.
Размечтался, идиот.
Ладно, нечего выдумывать. Мне нужна телекоммуникационная вышка. Я без связи, как без рук. Портативная рация бьет максимум на тридцать миль, в эфире полная тишина. Белый шум сплошной. Значит, рядом никого. Чтобы добросить сигнал до крейсера, на котором нас сюда доставили, без вышки никак. Эту тупоголовые зерглинги её снесли, но лишь основание порушили. Надеюсь, оборудование не сильно пострадало, смогу восстановить.
Встаю. Хлебнул воды, благо теперь у меня её много. Она предназначалась для всего взвода, а теперь всё мне досталось. Проверяю свою гаусс-винтовку C-14 «Каратель». Так, что у меня там из боеприпасов? 8 мм иглы, пули с экспансивной выемкой и из обедненного урана («спичка»), зажигательные патроны. Верный штык-нож и, конечно, подствольник. Без него вообще никуда. Очень хорошо размётывает целые кучи зерглингов, оставляя от них грязные ошмётки.
Проверяю работу сервоприводов скафандра. Гравитационные ускорители в норме, система жизнеобеспечения работает без сбоев. Система жидкостного охлаждения с турбинами в порядке, а будь иначе, я бы на поверхности этой дурацкой планеты и пяти минут не протянул — изжарился, как курица в печи. Энергетические ячейки не повреждены, и это замечательно. Когда я был курсантом, нам рассказывали, что вероятность эксплуатационного отказа установленных в наших скафандрах реакторов холодного синтеза составляет всего 0,05 %. «Если же такое все-таки случается, — отметил инженер, который вёл занятие, — подобные случаи мы можем объяснить скорее не рационально, а фатальной неудачей или проявлением неведомой силы».
Дальше смотрю, готовы ли к работе стимпаки. Я без них на поле боя — медленная бронированная черепаха, и пока подниму руку или ногу, любой несмышленый зерглинг меня раскорячит вдоль и поперёк. Всё-таки спасибо химикам, придумавшим эти химические синтетики. Инженерам, которые умудрились вмонтировать их в систему жизнеобеспечения скафандра. Ещё врачам, сообразившим, как подсоединить эти сложные устройства к телу морпеха.
Пока я в бою или выполняю другие задачи, в мою кровь поступает ядрёный гормонный коктейль из адреналина, эндорфинов и психотропных препаратов. Из-за них я становлюсь гораздо сильнее и быстрее, ну а моё бесстрашие и говорить не приходится. Я по жизни смелый человек, и когда меня так стимулируют, то вообще напоминаю себе берсерка. Только не совершаю необдуманных поступков, потому жив до сих пор. Плюс удача, конечно.
Да, хороший коктейль. Правда, им увлекаться нельзя. Иначе потом трое суток спать не сможешь. А были те, кто перебарщивал с ним, и тогда становились тощими и нервными. У кого-то даже до маниакально-депрессивного психоза доходило. Был один парень, здоровяк под два метра, который после боя умер. Думали, его зерги ранили, а оказалось — от инфаркта. Ну, про глюки и отупение не говорю. Сам проходил через такое. Короче, надо быть и здесь осторожным, чтоб не скопытиться раньше времени.
Выхожу на поверхность. Мой датчик движения ничего не показывает. На радаре пусто. Видать, зерги вернулись к своему улью, пережидать ночь. Ну, пока вы там свои сопли жуёте, мерзкие твари, я пока схожу на разведку. Благо, идти не слишком далеко, триста футов примерно. Иду неспеша, осматриваясь и прислушиваясь к равномерному жужжанию. Это сканер дает понять, что всё в порядке. Если появится цель, он станет щелкать. И чем ближе она будет, тем чаще звук.
Да, крепко зерги потрудились над нашим опорным пунктом. Три бункера изгрызли, расковыряли и разломали почти до основания. Парней жалко. Многие были со мной по нескольку лет. Ну, да что теперь. Вспомню о них потом. Пока надо идти. Вот и вышка. Да, три опорные балки, на которых она стояла, выглядят так, словно они были из дерева, и бобры их зубами сточили. Последняя просто согнулась пополам, не выдержав массы.
Проблема в том, что вышка упала так, что самая важная её часть, где тарелка спутниковой связи и приёмопередатчик, оказались висящими над пропастью. Я заглянул туда — далеко внизу река лавы. Значит, мне надо как-то добраться до аппаратуры. Но если в скафандре полезу, всё рухнет вниз. Значит, надо протянуть вышку на поверхность, чтоб над пропастью ничего не болталось. А как, если одна опора ещё прикреплена к основанию?
Дьявол, придётся возвращаться за плазменным резаком. Или все-таки подорвать по-быстрому? Нельзя. Зерги могут услышать и вернуться. Тогда мне трындец. А резак в бункере остался, я не подумал его брать, кретин несчастный. Разворачиваюсь, делаю три шага… Пим! Пим! Пим! — это сканер. Значит, поблизости кто-то есть. Цель небольшая, одиночная. Но зерглинги по одному редко ходят, значит, это либо их небольшой выводок (из личинки они вылупляются парами), и потому техника не может разделить столь мелкую цель. Или это тварь покрупнее. Возможно, даже гидралиск.
