в жизни я решаю быть безрассудной.
Глава 2
— Ты спросила, чего я хочу, — говорит он, придвигаясь ближе, когда я теряю способность дышать. — Я наблюдал за тобой всю чёртову ночь. Я хочу выебать из тебя всю печаль, пока ты не закричишь в экстазе, кончая на мой член.
Приглушенный стон срывается с моих дрожащих губ, когда он разжигает во мне жгучее желание. Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного. Так горячо и, несомненно, волнительно. Боль поселяется у меня между ног, и тепло разливается по моей коже. Я буквально чувствую, как мой клитор пульсирует, умоляя о его языке, и, кажется, не могу побороть желание сорвать с него костюм.
— Я хочу исследовать каждый дюйм твоего маленького сексуального тела, — смело говорит он. — У тебя такая сексуальная попка, малышка Квинн.
Еще один тихий стон срывается с моих губ без моего разрешения.
— Тебе нравится, когда я тебя так называю, не так ли, детка?
— Малышка Квинн, — повторяю я его слова, увлеченная.
— Вот так, — воркует он, беря меня за подбородок рукой, убедившись, что я смотрю прямо в глаза его маски. — Теперь скажи мне. Если бы я прямо сейчас просунул руку между твоих бёдер, насколько влажной ты была бы для меня?
Мой живот сжимается от этой мысли.
Правда в том, что сейчас я мокрее, чем когда-либо в своей жизни.
— Очень, — шепчу я.
— Чёрт, — ворчит он, крепче сжимая мое лицо, сдавливая мои щеки. — Даже сквозь эту маску я уже чувствую запах того, какая ты сладкая. Я хочу попробовать.
Мои колени вот-вот подогнутся. Всё моё тело начинает дрожать. Моё лицо заливает жар.
Каким-то образом мои самые мрачные фантазии, о которых, как я полагала, я могла только мечтать или читать, имеют силу воплощаться в жизнь прямо у меня на глазах.
— Такой хорошенький ротик. Используй его с пользой.
Он проводит большим пальцем по моей нижней губе, склонив голову набок.
— Скажи мне, чего ты хочешь от меня, и я дам это тебе.
И, наконец, я отпускаю от всего сердца.
— Тебя, — отвечаю я.
— Правда?
— Да, — тихо отвечаю я. — Я хочу, чтобы ты воплотил в жизнь мои самые тёмные фантазии.
— Самые тёмные, — повторяет он, колеблясь. — Я могу представить, что моя тьма сильно отличается от твоей, милая.
— Самые тёмные, — подчеркиваю я. — Но есть одно условие.
Положив руку мне на грудь, он толкает меня назад, прижимая к стене. Слегка обхватывая пальцами мое горло, он надавливает, заставляя меня с трудом глотать.
— Сегодня, — я выдыхаю, хватая его за запястье. — Всего на одну ночь.
— Одна ночь?
— Да. К восходу солнца всё закончится.
Он смеется, без тени юмора.
— Ты говоришь это так легко, как будто я могу отпустить тебя.
— Ну, это моё условие, — настаиваю я.
— Даже если это на сегодня, и только на сегодня, малышка Квинн, — он колеблется, раздвигая мои ноги коленом. — Ты всё равно всегда будешь моей.
Моргая на него, я ничего не говорю.
— Пощада, — выдыхает он. — Моли меня о пощаде, если моя тьма окажется слишком невыносима для тебя.
С этими словами Призрак отпускает меня, и я хватаю ртом воздух, наблюдая, как он снимает пояс своей мантии. Я пытаюсь представить, что скрывается под длинными драпированными рукавами и изорванной тканью его костюма.
— Лицом к стене, — инструктирует он.
И я колеблюсь, не уверенная, правильно ли я его расслышала.
— Не заставляй меня повторяться, Квинн, — предупреждает он низким голосом. Непроницаемый.
— Ты просила тьму. Не забывай об этом.
Поворачиваясь на каблуках, я смотрю на стену, готовясь к неизвестности. Испуганная, но в то же время взволнованная. Адреналин скачет по моим венам, как закись азота. Я хочу этого.
Мне это нужно.
Он резко выдыхает.
— Руки к стене.
Прижимаю ладони к холодной, твердой поверхности, и по моему позвоночнику пробегает холодок.
Мой инстинкт подсказывает мне бежать. Далеко-далеко отсюда.
За исключением того, что моё возбуждение очевидно. Мои соски превратились в твердые красные бутоны. Моя бледная кожа покраснела. Моё дыхание поверхностное. Мои бедра скользкие, и моё тело так и просится, чтобы над ним надругались. Разрушили. Во всех отношениях.
Но не просто кто-то.
Только он.
Призрак.
— Ты доверяешь мне? — спрашивает он, и я почти чувствую, как его взгляд прожигает мой затылок.
— Да, — тихо отвечаю я.
— Глупая, малышка Квинн, — насмехается он надо мной, убирая мои волосы за плечо, обнажая шею. — Неправильный ответ.
Я хмурюсь, сомневаясь в своей морали.
Это Хэллоуин. Безрассудство. Будь безрассудной, подбадриваю я себя.
Не задумываясь больше об этом, я разворачиваюсь, пока не оказываюсь лицом к нему, полностью игнорируя его приказы. Он возвышается надо мной, даже с учетом дополнительных сантиметров моих каблуков, заставляя меня чувствовать себя такой беспомощной в его присутствии. Такой слабой и беззащитной.
Это волнующе, но в то же время так горячо, что у меня слюнки текут. Я умираю от желания узнать, каково это — быть его.
— Я хочу тебя, — признаю я, умоляя его глазами действовать в соответствии с этим. — Прямо сейчас.
Призрак наклоняется ко мне, прижимая меня спиной к стене.
— Такая нетерпеливая, — говорит он, пока я нетерпеливо жду, когда он наконец снимет маску. Он набрасывает пояс своего костюма на плечи и снимает чёрные кожаные перчатки.
И эти руки.
Они огромные, крупные и с прожилками. Удивительно, какая у него широкая ладонь и какие длинные пальцы. Он не мальчик. Он мужчина во всех смыслах этого слова.
Бог.
Может быть, дьявол.
Моё воображение блуждает…
Он бросает перчатки на пол и берет пояс, держа его передо мной на уровне глаз.
— Закрой глаза, — приказывает он.
Я повинуюсь, чувствуя, как мягкая ткань ложится на мои веки, отсекая тусклый свет.
Он просовывает руку между моих бедер, массируя мой клитор через тонкую ткань, заставляя меня извиваться.
— Такая хорошая девочка.
Глава 3
Тихий треск моих колготок в сетку, разрываемых в промежности, заставляет меня нервничать. Я даже представить себе не могу, как сексуально он, должно быть, выглядит, стоя передо мной на коленях. Мои ноги начинают дрожать, и я мысленно аплодирую себе за то, что решила не надевать сегодня никаких трусиков.
Холодный воздух пробирает меня до костей, когда касается влажной внутренней поверхности бёдер, когда Призрак раздвигает мои ноги шире, обнажая меня.
— Пожалуйста, — хнычу я, прикусывая нижнюю губу зубами.
— Вот так, — выдавливает он. — Чёрт возьми, умоляй.
Моё сердце колотится в грудной клетке.
— Пожалуйста, — молю я, отчаянно желая снять всё это накопившееся сексуальное напряжение.
Его теплое дыхание касается моего клитора, каждое нервное окончание на
