В кухню вошел криминалист. Этого человека Байрон не знал. Криминалист старательно обходил кровь. Впрочем, он предусмотрительно нацепил на свои ботинки полиэтиленовые бахилы. В руках у криминалиста Байрон не увидел чемоданчика, с каким обычно ходят криминалисты в детективных фильмах. Вероятно, этот парень уже сделал здесь все, что от него требовалось.
«Или вообще ничего не собирался делать», — вдруг ударила Байрона странная догадка.
— Возьмите, — сказал криминалист, протягивая Крису две пары одноразовых перчаток и одноразовые пластиковые комбинезоны. — Думаю, не помешает, когда будете выносить ее отсюда.
Байрон взял протянутый ему комплект. Он посмотрел на криминалиста, затем снова на Криса. Терпение Байрона лопнуло. Ему требовались объяснения.
— Крис! Это ведь не кто-то, а Мэйлин. Скажи, может, ты… ну, хоть что-то… Не знаю, как выразиться. У тебя же, наверное, есть соображения, кто это сделал и зачем?
— Не обращай внимания.
Крис встряхнул головой, оттолкнулся от шкафа и зачем-то направился к двери, ведущей в гостиную. Казалось, он старался отойти подальше от тела.
Байрон надел комбинезон и перчатки. Он присел на корточки, затем вдруг резко выпрямился.
— Послушай, может, вам еще нужно здесь что-то собрать? И пока тело перемещать нельзя?
— Насчет этого не беспокойся, — Крис старался не смотреть на мертвую Мэйлин. — Пока тело не будет вынесено, я все равно ничего не могу сделать. Нечего ей тут лежать. Так что давайте, уносите ее отсюда.
Байрон расстегнул молнию на черном пластиковом мешке, в какие обычно укладывали трупы. Он мысленно извинился перед женщиной, с которой когда-то хотел породниться. Вместе с криминалистом они запихнули тело Мэйлин в мешок. Не застегивая молнии, Байрон выпрямился и уставился на свои перепачканные кровью перчатки.
Взгляд Криса остановился на теле покойницы. Шериф молча взял биоконтейнер для использованных комбинезонов и перчаток и протянул криминалисту. Крис присел на корточки и застегнул молнию.
— Нельзя, чтобы ее видели в таком состоянии.
— Постарайтесь не запачкать мешок снаружи, — сказал Байрон.
Он снял с себя комбинезон, затем перчатки и все это аккуратно запихнул в биоконтейнер.
Крис закрыл глаза и что-то прошептал.
— Поторапливайтесь, ребята, — сказал шериф, поднимаясь во весь рост.
Байрон уловил во взгляде Криса упрек, и ему вдруг захотелось наорать на шерифа. К счастью, желание было мимолетным и тут же погасло. Байрон вовсе не был черствым человеком. Он заботливо относился к покойникам. Возможно, даже с большей заботой, чем кто-то из них видел при жизни. Но он не читал над ними молитв и не проливал слез. Байрон не позволял себе ничего личного. Отстраненность была таким же инструментом работника похоронного заведения, как и все прочие. Если бы Байрон эмоционально реагировал на каждую смерть, ему пришлось бы искать себе другую работу.
Тем не менее одни смерти оставляли в его душе более глубокий след, чем другие. Такой оказалась и смерть Мэйлин. Эта женщина была тесно связана с похоронным заведением его отца. Более того, они с отцом с давних пор дружили (а может, и не только дружили). Мэйлин вырастила единственных двух женщин, которых Байрон любил в жизни. И хоть она не была ему родственницей, это не делало его горе меньше.
Молча, передвигаясь мелкими шажками, Байрон и Крис перенесли тело Мэйлин на специальные носилки. Вскоре носилки уже стояли внутри автокатафалка.
Байрон тихо захлопнул дверцы. Крис дышал ртом. Возможно, шерифу еще не приходилось расследовать дел, связанных с убийством. При всех своих странностях Клейсвилл был спокойным и безопасным городом. Байрон понял это, лишь когда вырос и поездил по другим городам.
— Крис, если тебе нужна помощь, я знаю, кому позвонить.
Крис кивнул и сказал, не глядя на Байрона:
— Скажи своему отцу, что…
Шериф умолк и принялся прочищать горло.
— Скажи ему, что я сообщу Сисси и ее девицам.
— Обязательно скажу.
Крис вернулся к боковой двери, откуда они выносили покойницу.
— Думаю, кто-то должен сообщить и Ребекке. Сисси вряд ли это сделает, а Ребекке нужно поспеть к завтрашнему утру.
2
Ребекка полдня бродила с альбомом по одному из кварталов в старинной части Сан-Диего. Он был знаменит тем, что когда-то здесь поставили первые газовые фонари. Невзирая на обилие живописных уголков, Ребекке не хотелось делать зарисовки. Творческих идей тоже не было. Некоторые творческие люди умеют ритмично работать каждый день. Ребекка к ним не относилась. Ей требовался либо жесткий срок, либо нечто захватывающее, что-то могло бы заставить ее погрузиться в рисование, забыв о времени. Увы, сегодня Ребекку ничего не вдохновляло и не захватывало. Старенький зеркальный фотоаппарат лишь напрасно болтался на плече — Ребекка не сделала ни одного снимка, который затем можно было бы превратить в рисунок. Убедившись, что кружить по улочкам дальше бесполезно, она вернулась домой. Автоответчик зафиксировал более десяти звонков с незнакомого номера, однако звонивший не оставил ни одного сообщения.
— Бездарно потраченное время и какие-то непонятные звонки. Как тебе это нравится, Херувим? — спросила Ребекка своего кота.
Кот неопределенно мяукнул.
В Сан-Диего Ребекка жила всего три месяца, но уже ощущала непреодолимое желание вернуться в Клейсвилл. Казалось бы, что ей там делать? Стивен вернется лишь через пару месяцев. На все это время квартира по-прежнему в ее распоряжении. Однако Ребекка была готова собраться и ехать хоть сейчас.
Сегодня она ощущала это яснее, чем когда-либо.
Все было каким-то не таким. Пресным, что ли? Ярко-голубое калифорнийское небо выглядело блеклым. Клюквенный хлеб, купленный в булочной напротив, казался безвкусным. И какая-то странная апатия, словно все ее чувства разом притупились.
— Может, я заболеваю? Как думаешь? — снова обратилась она к коту.
Пятнистый кот лениво махнул хвостом и улегся на подоконник.
Внизу зажужжал дверной звонок. Ребекка выглянула в окно. Почтальон уже возвращался к своему грузовичку. Экспресс-почта? Странно. Кому это понадобилось отправлять ей срочное послание? Спускаться вниз не хотелось, но если почтальон не опустил конверт в почтовый ящик, значит, ей прислали не просто письмо. Нужно пересилить лень и сходить за ним. А то, если пойдет дождь, оно намокнет. Или уличное хулиганье помнет конверт либо вообще прихватит с собой. Все эти мысли вертелись в голове Ребекки, пока она спускалась вниз.
На крыльце ее ждал коричневый конверт из плотной бумаги. Адрес был написан бисерным почерком Мэйлин. Ребекка нагнулась, взяла конверт и чуть не выронила его снова.
— Нет, — пробормотала Ребекка, разрывая бумагу.
