Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
конце концов Ахиллес вышел из шатра, но не потому, что Агамемнон принес ему извинения, а потому, что горел жаждой мести за гибель лучшего друга, Патрокла, павшего от руки прославленного троянца, Гектора. Как и в других эпизодах поэмы, здесь в дело вмешались боги, но весьма непредсказуемо, в полном соответствии с прихотливыми перипетиями отношений, бытовавших на горе Олимп. Они похожи на супердержавы, которые ведут между собой прокси-войну, используя столкновения небольших государств.
Ахиллес пролил потоки крови, осуществляя свою месть, и в припадке горя и ярости поглумился над трупом Гектора. Почти сразу же после этого к нему в шатер пришел безутешный отец последнего, царь Трои Приам, и стал умолять Ахиллеса отдать ему тело сына. Совершенно неожиданно в том проснулась жалость, и он выполнил просьбу старика.
Совсем не так в изложении Одиссеи. Куда более человечно и задушевно она рассказывает о полном опасностей возвращении Одиссея из Трои на свой маленький остров Итака. На пути ему встречаются морские чудовища, водовороты, волшебницы и людоеды, еще он сталкивается с гневом бога морей, Посейдона, а в самом конце — еще с одним противоборством: его жены Пенелопы домогаются аж сто восемь пылких ухажеров. Одиссей побеждает (и убивает их всех) в состязании по стрельбе из лука и возвращает себе жену вместе с царством.
В чем значение двух историй? Об этом написаны миллионы слов, но, пожалуй, все можно свести к тому, какой ответ дают они на один простой вопрос: кто решает нашу участь — боги или мы сами?
Первое слово Илиады — «гнев» (mῆνιν, минин), и почти все ее около 15 700 строк — в той или иной мере гимн гневу. Однако сюжет делает крутой поворот, и гнев уступает место горю и жалости (тот эпизод, когда Ахиллес позволяет Приаму забрать тело сына и похоронить его как подобает). Ведь это значит, что Ахиллес забывает о своем божественном происхождении и берет на себя труд сделаться человеком, то есть на себе испытать, что такое горе и жалость. В начале поэмы он прежде всего сын морской нимфы Фетиды, и в нем больше божественного, чем человеческого. В конце перед нами простой смертный сын своего смертного отца, Пелея, способный понять горе другого отца. Время богов прошло; пришло время человека.
В центре более поздней Одиссеи находятся именно люди. Она повествует о цепи опасных приключений, в которые попадает герой на пути к желанному дому. Поэма отражает то время, когда греки расселялись в пределах известного им мира. Тогда наступила необходимость понять, что это, собственно, такое — быть греком.
В любом случае, создал ли эти две поэмы конкретный автор, некто Гомер, или они стали плодом коллективного народного творчества, в VI в. до н. э. уже существовал более или менее окончательный текст. Их бессчетное количество раз исполняли на празднествах и важных общественных событиях, например по нескольку вечеров подряд на Олимпийских играх. В обеих поэмах рассказывается, как греки учились брать на себя ответственность за свой мир. Обе закладывают основы их политической мысли, которая потом сыграет решающую роль в возникновении системы, выстроенной на соучастии.
Милман Парри (1902–1935)
То, что Гомер творил в устной форме, точно установил эксцентричный ученый — американец Парри Милман. На Балканах Милман собрал великолепные фольклорные материалы, слушая, как традиционную поэзию исполняют под аккомпанемент однострунных гуслей (потом он и сам читал образцы под звездным небом своей долготерпеливой семье). Он открыл секреты устного творчества. Такие устойчивые словосочетания, как ῥοδοδάκτυλος Ἠώς («с перстами пурпурными Эос»[5]) или πόδας ὠκὺς Ἀχιλλεύς («Ахиллес быстроногий»[6]), служили для сохранения метрики стиха и помогали выстраивать композицию импровизации.
А еще благодаря огромной работе, выполненной Парри, мы теперь знаем, что Илиада несколько старше Одиссеи и восходит к тем временам, когда предки гре- ков шли по степям на запад и кони (а не корабли) были главными средствами их передвижения.
Упадок
Упадок микенской цивилизации датируется примерно 1100 г. до н. э., а три последовавших за ним века в греческой истории часто называют «темными». Причиной столь внезапного обрыва могла быть и гражданская война, и изменение климата (не исключено, что и то и другое). А возможно, к нему привела некая истребительная война, что и отразилось в мифе о Трое. Согласно самой правдоподобной гипотезе, некие таинственные «люди моря», существование которых еще предстоит доказать, примерно в то время опустошили почти все Восточное Средиземноморье и, возможно, предали огню те самые дворцы, в которых потом нашли обгоревшие таблички с линейным письмом Б.
Архаический период (776–500 до н. э.)
Рост полисов
Дорийцы ушли во тьму времен где-то около 1100 г. до н. э. Откуда они пришли, можно только гадать, хотя Геродот и говорит нам, что из Македонии. Они проникли на Пелопоннес, вытеснив оттуда ионийцев, которые предпочли обосноваться в Аттике.
Тем, кем микенцы были по отношению к минойцам, дорийцы стали по отношению к ионийцам. Первые были отъявленными вояками, вторые — оседлым торговым народом. Их разделял лишь узкий перешеек, и, хотя два этих народа так никогда и не смешались, их временный союз сделал возможным чудо греческого классического периода.
Около 800 г. до н. э. и у тех, и у других начали возникать города (полисы), которые часто строили на руинах микенских поселений. Дорийцы основали Спарту, а ионийцы выбрали для себя гору, названную в честь богини мудрости Афины. По легенде, Посейдон, брат Зевса, тоже хотел стать покровителем выросшего здесь города, поэтому два божества устроили состязание, кто из них предложит афинянам лучшее будущее. Посейдон ударил трезубцем о землю, и из нее забил источник, суля городу все богатства моря. Афина же посадила рядом с источником оливковое дерево, символ мира и изобилия.
Полисы помогли решить проблемы, связанные с ростом населения и ожесточенной борьбой за ресурсы. Со временем укрепленное место, предназначенное для укрытия, стало своего рода постоянно действующим складским центром. Поначалу его контролировал человек, имевший право распределения ресурсов, но по мере того, как города становились государствами, в их населении стали преобладать граждане-воины, так называемые гоплиты, готовые защищать свои города и дома в обмен на то, что они будут знать, как все это управляется. Началась политическая эволюция от монархии к (некоторой степени) демократии.
Состязание между полисами подхлестнуло развитие военного дела. Спартанцы довели до совершенства фалангу — смертоносный боевой порядок, состоявший из нескольких рядов воинов, вооруженных длинными копьями и большими щитами; открытые части
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
