— Ни черта себе! Как оно туда влезло?
— Дело не в том, как, — еще суше сказал директор, — а в том, что это зрительный зал, и я не хочу, чтобы какое-то животное прыгнуло оттуда, когда он будет полон людей.
— Да, — задумчиво согласился Лонгсдейл, — в этом вы правы…
— А где сейчас все ваши актеры? — поинтересовался комиссар. — Почему никого нет?
— В понедельник у нас выходной. Потому я пригласил мистера Лонгсдейла именно сегодня.
«А вас — не приглашал», — прочел комиссар по его физиономии. Впрочем, они и в прошлый раз не поладили с первого же взгляда.
— Что это такое? — Бреннон указал на конструкцию, пока пес обнюхивал сцены, а консультант доставал из чемоданчика пояс с инструментами.
— Колосники, — с некоторым презрением ответил Фарлан. — Необходимы для спуска и подъема декораций и прочих элементов. Плотник всегда проверяет их состояние вечером после последнего спектакля в воскресенье. Собственно, вчера он нашел там коготь и вот… — директор с досадой посмотрел на комиссара, консультанта и его пса, уже явно сожалея о своем решении.
— А как туда влезть?
Фарлан оглянулся на консультанта и удивленно поморгал: тот сложил трость, шляпу, сюртук и жилет на сцену и опоясался ремнем с развешенными на нем инструментами.
— Вы собираетесь ловить животное прямо сейчас? То есть, вам не нужна помощь, сетки, снотворное или ружье?
— Сейчас там никого нет, — спокойно сказал Лонгсдейл. — Потому что если бы кто-то был, то уже прыгнул бы вниз, на добычу.
Фарлан нахмурился и посмотрел на колосники. Потом повернулся и похромал обратно в узкие коридоры. Оттуда он вывел своих спутников к тесной, темной и крутой лесенке из камня, которая поднималась ввысь, огороженная скорее намеком на перила из тонкого прута. Директор потрогал палкой ступень и вздохнул. Он уже поставил на нее ногу, когда Натан сказал:
— Спасибо, дальше мы сами. Когда слезем, хотелось бы увидеть вашего плотника в лицо.
— Да, хорошо, — Фарлан с заметным облегчением отступил от лестницы. Бреннон покосился на его левую ногу, когда пропихивался мимо (архитектор, возводя театр, стремился к строжайшей экономии места). На левой руке директора недоставало мизинца и безымянного пальца, а средний был искривлен. У виска был бледный старый шрам. Уж не потому ли этот достойный джентльмен так шарахается от полиции, что в прошлом у него какие-нибудь криминальные дела?
«А может, — вздохнул Натан, согнувшись в три погибели, чтобы проползти по лестнице, — это просто личная неприязнь».
Лонгсдейлу, который был крупнее и шире в плечах, приходилось еще хуже. Иногда он останавливался и осматривал стены. Наконец, почти на самом верху, он указал комиссару на длинные свежие царапины в серой штукатурке.
— Что это, как думаете?
— Кто-нибудь из вампировидных, — сказал консультант и осторожно выбрался на решетку из бруса. В просветах виднелась сцена внизу и рыжий пес, бродящий по ней. Бреннон огляделся. Кругом были какие-то блоки, лебедки, тросы, механизмы, назначения которых он не знал; над головой чернели перекрытия крыши.
— Смотрите.
Натан с опаской придвинулся к консультанту: тот нашел еще царапины на брусьях и показывал комиссару второй коготь, который щипцами вытащил из дерева.
— Черт побери, — пробормотал Бреннон и заозирался. Самым неприятным открытием при чтении «Классификации нежити» для него стало то, что вампировидные не спят в гробах, как бают сказки, а предпочитают взбираться повыше и прыгать жертвам на голову. А в темноте перекрытий была уйма места для целого выводка тварей.
— У вас есть лампа?
— Я и так все вижу. Ах да! — спохватился Лонгсдейл. — Простите. Вот.
Он сунул комиссару приспособление вроде трубки с расширяющимся концом, в котором было стекло.
— Скажите «Lumia», — с почти детской непосредственностью предложил консультант, следя за Натаном. — Сосредоточьте ваше воображение, желание и силу воли на свете фонарика.
— Самое время, — кисло пробурчал Бреннон и прикинул, можно ли будет врезать вампировидному фонариком, если оно вдруг прыгнет.
— О, ну скажите!
Комиссар уставился на фонарик и буркнул:
— Lumia.
К его изумлению внутри блеснул и тут же погас свет. Натан сосредоточился, представил себе светящийся фонарик и повторил «lumia». У него, конечно, не вышло — свет в итоге зажег консультант, но фонарь честно мигал в ответ на усилия Бреннона.
«Интересно», — Натан обвел фонарем колосники. Он-то думал, что сии сакральные знания могут постичь лишь избранные, а оно вон чего…
— Что ищем?
— Следы когтей, сами когти, зубы, клочья кожи, волосы, пятна крови.
— Думаете, оно уже заело кого-то?
— Если оно сбрасывает когти, значит, растет. Для роста нужна пища. Хотя пока еще, вероятно, оно не убивает жертв.
— Оно может охотиться на улицах, а прятаться в театре, — комиссар осторожно побрел по решетке кругами, освещая себе путь фонарем. — Кстати, почему именно тут? Я надеюсь, вы не скажете сейчас, что он построен на могилах тысячи невинно убиенных младенцев?
— Да нет, — консультант задумчиво поглядел в потолок. — Здесь просто хорошее место для уютного гнезда.
— Так что же это за пакость?
— Пока не знаю.
Бреннон посмотрел вниз, на пса и директора театра, который беседовал с каким-то человеком; потом вверх, на перекрестья темных, едва различимых балок и со вздохом заключил:
— Теперь уж я точно уеду в столицу со спокойным сердцем.
Глава 2
Маргарет закончила со смазкой, протерла деревянные части мягкой тряпочкой и бережно уложила револьвер в коробку, гравировкой вниз. Энджел велел оружейнику выгравировать на ее револьверах «Мур» и «Мяу» — чувство юмора у наставника иногда было весьма своеобразным. Но со временем привыкаешь…
Она убрала в ящик для оружия кисти, щетки, смазку, растворитель и все остальное. Ветерок играл с белыми шелковыми шторами, в распахнутые окна струился аромат хвойного леса и нежный рассеянный свет сентябрьского вечера. Маргарет встала, с наслаждением потянулась и отправилась в ванную, бросив вожделеющий взгляд на новую книжку на столе у дивана. Автор «Графа Вампира» давно ее разочаровал, и теперь она поглощала исторические авантюрные романы, в основном за тем, чтобы дразнить Энджела пересказом сюжета и разнообразных деталей, которые писатели считали достоверными.
Намыливая руки, Маргарет проверила в зеркале, не остались ли на физиономии следы пороха и смазки, и снова подумала, что все-таки корсет стройнил. Но даже ради талии в двадцать дюймов она бы ни за что не втиснулась снова в эту душегубку. Тем более, что Энджел без всякого корсета мог обхватить ее талию ладонями так, что пальцы сходились.
