бы с тобой, отмораживая свою задницу в глуши.
Уолтер будто меня не слышал.
— Я же говорил… я говорил тебе, что эти янки-граклы до добра не доводят. Я сказал, что нужно просто оставить их в покое. И что ты сделала?
— Я задела их…
— Ты их задела! Ты впилась в это осиное гнездо обеими руками и просто, — он яростно потряс кулаками над головой, — будто ждала, что из этих дыр выпадет что-то сладкое. А теперь посмотри на себя, — кости Уолтера скрипели, он сел на корточки. Его выцветшие голубые глаза с жалостью смотрели в мои. — Только посмотри на себя, урод… ты вся изранена.
Тогда я стала это чувствовать. Будто моих ран не существовало, пока Уолтер не упомянул о них. Онемение ушло из моего тела, и боль пронзила меня одной сильной ледяной волной.
Я умирала.
Я умру.
Никто не мог оправиться от таких избиений: все, что я чувствовала раньше было там, перебродившее за часы, которые я провела в отключке, и стало примерно в десять раз сильнее. Новые неудобства — последствия того, что меня туго связали и оставили без еды и воды — били между трещинами в моих сломанных ребрах.
И было холодно. Очень. Кончики моих пальцев рук и ног жгло, будто я застряла ими в куче углей. Когда я попыталась сжать кулак, моя рука не пошевелилась. Может, замерзла.
Не было смысла здесь торчать. Я не могла так продолжать. Звездное небо плясало перед моими глазами, когда я расслабилась, и моя душа пыталась уйти. Я ощущала, как оно отступала, покалывая, наполовину покинула мой скальп.
— Думаю… это все, Уолтер, — буркнула я. — Думаю, что, наконец, я смогу закончить…
— Хм, — громкое фырканье снова вернуло мой взгляд к его лицу. Трудно было сказать по всем линиям на его обвисшей коже, но он мог быть разочарован. — Ну, если ты хочешь сдаться и умереть, тогда вперед. Я не могу остановить тебя.
— Что еще я могу сделать? — сказала я сквозь зубы. — Ты хочешь, чтобы я сгнила здесь?
— Нет, я хочу, чтобы ты боролась с этим! — крикнул Уолтер, махая рукой. — Хватит висеть, жалея себя, борись!
Покалывание покинуло мой скальп, моя душа вернулась обратно.
Я вдруг разозлилась, уже не могла умереть.
— Я не могу двигаться! — я с силой потянула веревки на запястьях, сжала замерзшие ладони в кулаки и рвала руки вперед, пока не стало больно дышать. — Видишь? Понимаешь? Я не могу бороться, потому что не могу двигаться!
— Могла бы, если бы хотела…
— Черт возьми!
Хор резких воплей перекрыл ответ Уолтера. Это был крик двадцати больших койотов. И они были рядом.
Говард постоянно показывал мне фотографии койотов. Они были частью игры, которую он назвал «Колесо», в которой участвовала быстро движущаяся карусель изображений, кристаллическая батарея и десятки солатродов, приклеенных к различным частям моего тела.
Когда выскакивала одна из тощих серо-коричневых собак, мне приходилось кричать «койот» так быстро, как я только могла. В противном случае я бы испытала шок в каком-нибудь месте, выбранном Говардом.
И он редко выбирал что-нибудь приятное.
Я была удивлена, когда впервые увидела настоящего койота. Однажды утром он неторопливо подошел к Логову, изо рта у него шла белая пена, и он совсем не был похож на фотографии Говарда. Койот, которого я увидела, был огромным и полностью черным. Я бы даже не подумала назвать его койотом, если бы Уолтер не закричал:
— Убирайся отсюда, чертов койот, — и выстрелил ему в голову одним из мощных лучей Жозефины.
Твари, тявкающие сейчас вокруг меня, явно были койотами. По тому, как их призрачные тела крались сквозь бойню, я видела, что они были дикими. По тому, как свирепо они бросались на ближайшие трупы, я видела, что они изголодались за зиму. Но я не понимала, как они могли подобраться так близко без моего ведома.
Я моргала от холодного ветра, пытаясь понять, что я пропустила. Уолтера не было видно. На горизонте виднелась стальная полоса, которая говорила, что близился рассвет. Но всего несколько секунд назад была тьма ночи.
Внезапное давление на внутреннюю сторону руки вывело меня из мыслей. Казалось, кто-то проводил пальцем по моей пулевой ране — сильно и медленно, успокаивая ее теплой сыростью. Я повернула ноющую голову, чтобы посмотреть, и оказалась лицом к лицу с большим черным койотом.
Давление, которое я чувствовала, было не пальцем, а розовым языком койота. Он очистил засохшую грязь и теперь деловито лакал свежую кровь из рваного пулевого отверстия в моей коже. Койот поймал мой взгляд — крик застрял у меня в горле — но, похоже, ему было все равно. Его глаза удовлетворенно закрылись, пока он лакал мою кровь.
Я боялась дышать. Боялась двигаться. Вскоре койоту надоест пить и он решит поесть.
Я могла пнуть его, но не хотела, потому что меня точно съедят.
— Уолтер, — прошипела я сквозь зубы. — Уолтер, п-помоги!
— От тебя одни проблемы, урод, — он появился за койотом, стоял, скрестив тонкие руки, будто всю ночь ждал, когда я произнесу его имя. — Ты не хочешь, чтобы он лез к тебе? Тогда нужно быть проблемой для него. Заставь его оставить тебя в покое и выбрать что-нибудь полегче.
Я сделала то, что сказал Уолтер.
— Отвали! — закричала я, размахивая ногами. — Отвали! Убирайся отсюда!
Койот подпрыгнул, когда я закричала, и убежал, когда пятка моего ботинка задела его ухо. Он стоял передо мной миг, щелкая языком, чтобы очистить морду от крови. Затем он пошел ко мне.
— Нет, держись подальше! — мой голос стал выше, в панике. — Уходи отсюда! Получи!
Койот бросился вперед, и на секунду мне показалось, что он разорвет мне глотку. Вместо этого он схватил руку Маурьи с земли передо мной и убежал с ней. Я видела, как ее рука безвольно качалась в лунном свете, пока койот бежал к своей стае — будто она махала на прощание.
— Хм. Вот видишь? Беда, — Уолтер наклонился и сплюнул комок табака на увядшую траву. — Если хочешь, чтобы животное оставило в покое, нужно лаять громче. Вот и все, урод.
— Спасибо за… спасибо…
Я пыталась сказать это, но не закончила. У меня слишком сильно болела голова, чтобы произнести слова. Черный занавес закрыл глаза, и я уснула мертвым сном.
* * *
Когда я проснулась, давно рассвело. Уолтера больше не было, а моя кожа горела.
Надо мной сгущалась армия густых угольно-черных облаков. Они извергали ледяной дождь на пустоши со всей яростью летней бури. Порывы вихревого ветра подхватывали из воздуха охапки льда и
