Здесь не было зелени, да и человека встретить можно было нечасто. Специальные бригады, которые следили за территорией, заботились только о том, чтобы она не заросла сорной травой. По новым законам вокруг каждого завода должна была устроена зона безопасности, и Компании пришлось подчиниться. Это, однако, было ей не в тягость. За заводом лежал обширный участок такой же бесплодной земли. Он протянулся вдоль ручья, который больше напоминал сточную канаву, и дальним концом упирался в болото. Этому пустырю Компания хотя бы нашла применение: он служил свалкой для заводских отходов. По требованию того же закона пришлось от основной линии железной дороги на целых две мили протянуть подъездную ветку.
Раньше здесь была обычная атомная электростанция, одна из многих, которые снабжали энергией Сент-Луис. Ее прототипом была первая, успешно проработавшая долгое время атомная электростанция, построенная Дженерал Электрик. Она еще не успела состариться, когда двое молодых ученых, Линк и Хокусаи, открыли целое направление в атомной физике и прибыли сюда, чтобы проводить свои исследования. Было общеизвестно, что в принципе возможно получение элементов с атомным весом большим, чем у урана – таких, как плутоний и нептуний, но проблема была в том, что увеличение атомного веса приводило к существенному снижению стабильности таких элементов. Однако эти двое ученых обнаружили, что если продолжать наращивание веса элемента, в конце концов можно выйти на следующий уровень, на котором атомы снова станут стабильными. Оказалось, что многие из таких не существующих в природе сверхтяжелых элементов гораздо ценнее естественных форм. Исследование тяжелых изотопов позволило Компании расширить производство и приобрести небывалое могущество. Теперь электроэнергия стала всего лишь побочным продуктом, но, несмотря на это, электричества, которое вырабатывал завод, хватало на удовлетворение всех потребностей Кимберли.
Феррел заметил, как напряглась Эмма, когда машина подъехала к воротам. Она боялась заходить на заводскую территорию, и в этом ее страхе было что-то патологическое, порожденное необоснованной уверенностью в том, что ее второй ребенок родился мертвым из-за радиации. Ее самые жуткие ночные кошмары крутились именно вокруг завода. Дик помнил об этом и остановился, не доезжая до ворот. Доктор давно оставил любые попытки переубедить ее, а она свыклась с тем, что муж работает здесь, и от этого никуда не деться.
Он вылез из машины и немного смущенно пожал руку Дику. Дик и Эмма поспешно отъехали, и доктор проводил их взглядом. Он осмотрелся: все здесь было таким привычным и казалось незыблемым, и от его утренней угнетенности и тоски не осталось и следа. Завод – это целый мир, деятельный и очень плотно населенный. Нет ничего, что могло бы поколебать его. Он помахал рукой в ответ на улыбку охранника и прошел на территорию завода. Всем своим существом он впитывал звуки, запахи, сам вид предприятия.
Как обычно, в девять часов покрытые гравием дорожки были запружены толпами молодых здоровяков – заступавших на смену рабочих, и кафе компании было под завязку забито людьми, желавшими выпить последнюю перед работой чашечку кофе. Но перед ним, когда он шел в их плотной массе, рабочие добродушно расступались. Это было ему приятно, как всегда, но еще приятнее было то, что при его приближении они не обрывали свой шумный, иногда грубоватый разговор и не прекращали веселую толкотню, что сделали бы в присутствии любого другого. официального лица компании.
Для них он уже давно был просто «доком».
Он непринужденно кивнул им, протиснулся сквозь их поток и, не торопясь, направился по дорожке к лазарету: в его возрасте человек обычно убеждается в том, что его собственный покой и комфорт стоят того, чтобы оберегать их.
Кроме того, у него не было никаких причин суматошно бегать туда-сюда вместо того, чтобы спокойно усваивать такой замечательный завтрак. Он прошел через боковой вход. Хотя уже давно по его распоряжению были сняты запрещающие курить таблички в коридорах, по старой привычке он все-таки спрятал сигару в ладони и через приемный покой, в котором стояли шкафчики с лекарствами, прошел в свой кабинет – к двери с надписью
Роджер Т. Феррел; главный терапевт
В комнате стоял тяжелый застарелый запах табачного дыма, тут и там валялся мусор. Его ассистент Блейк уже пришел и сейчас в поисках чего-то копался в рабочем столе доктора, по своему обыкновению, довольно бесцеремонно. Однако Феррел не имел ничего против этого. Он знал, что всегда и в любой ситуации может положиться на его уверенные руки и трезвый рассудок. Блейк поднял глаза и доверительно улыбнулся.
– Привет, док! Где у вас этот чертов бензин для зажигалки? А, ладно, нашел! Я думал, вы собирались взять отгул.
– Об этом можно забыть, – Феррел покачал головой, сунул сигару в рот и сел в старое кожаное кресло. – Палмер позвонил мне ни свет ни заря. У нас опять аврал.
– И все опять повесили на вас. Непонятно, зачем мы вообще ходим сюда – ничего серьезного все равно не происходит. Взять хотя бы вчера: ко мне пришло трое с дерматофитозом. Пускай лучше повесят напоминание в душевых, чтобы тщательнее проводили дезинфекцию. Потом был сопливый мальчишка-ипохондрик, и парень с занозой в пальце! Они приходят к нам со всем, кроме своих детей, а если бы могли, то и их приносили бы. Любое их заболевание вполне могло бы подождать неделю или месяц, – он щелкнул пальцами. – Да, чуть не забыл. Сегодня уже десять лет, как мы с Энн вместе. Вечером мы хотели бы отпраздновать, и, если вы свободны… Энн хочет видеть вас с Эммой у нас. А за конторой пусть присмотрит ребенок.
– Звучит заманчиво. Только прекратите называть Дженкинса ребенком.
Губы доктора изогнулись в натянутой улыбке: он вспомнил времена, когда и сам был так же чертовски серьезен, как этот новый врач. Он не пробыл на практике и недели, как понял, что не стоит думать, будто для спасения мира провидение выбрало именно его.
– Вчера к нему пришел первый настоящий больной, он все сделал сам, так что теперь он доктор Дженкинс, если вам так будет угодно.
Блейк, однако, вспомнил о своем опыте:
– Ну да! А как вы думаете, сколько времени ему понадобится, чтобы понять, что обо всем, что он делает «сам», он узнал от вас? И что же это было?
– Да все то же – несложные радиационные ожоги. Что бы мы там ни говорили всем поступающим на работу, большинство из них так и не понимают, почему нужно носить защитные костюмы с коэффициентом защиты девяносто пять процентов, если главный щит конвертера останавливает практически весь поток излучения, пропуская только десять процентов. С точки зрения математики, было очевидно, что суммарное действие трех слоев защитного костюма снизит поток радиации до одной девяностотысячной доли исходного потока, но убедить рабочих в том, что только суммарное действие слабых по отдельности слоев дает необходимый эффект, было невозможно.
– Он умудрился обойтись без двух внутренних вкладок и за шесть часов получил полугодовую дозу. Сейчас, наверное, лежит дома, потеет и надеется, что его из-за этого не уволят.
