– Палмер, хочу сказать вам, когда и где я узнал об этом способе. Йоргенсон пытался напомнить мне о нем в лазарете, – это был не бред. Только я ничего не понял тогда, пока док не заставил меня встряхнуться. Как мой отчим говорил Йоргенсону, это был последний шанс в случае, если то, над чем они тогда работали, выйдет из-под контроля. Это был первый изотоп с переменными характеристиками, с которым ему пришлось иметь дело. Мне тогда было двенадцать. Он утверждал, что вода остановит все реакции в веществе, и это устранит угрозу. Однако, как он потом признавался мне, он сам до конца не верил, что это сработает.
Глядя на часы, Палмер вздрогнул и выругался.
– Самое подходящее время сказать мне об этом!
– У него же не было ваших термических бомб, чтобы достаточно разогреть его, – спокойно возразил Дженкинс. Почему бы вам не оторваться от циферблата и не взглянуть хоть на минутку на реку?
Док поднял глаза, и только тут заметил, что вся толпа рабочих на площадке перед ними зашлась в радостном крике. На юге – там, где должна быть река, огромной темной массой поднялось облако пара и стало разрастаться в стороны и вверх. До них донесся сначала слабый, все усиливающийся шорох. И вот уже Палмер обнимает Дженкинса, тискает изо всех сил… потом Браун оттесняет его…
– Это же пар! Пар, а не брызги от взрыва! Три мили реки, да еще прилегающие болота, док! – Палмер что есть мочи орал на ухо Феррелу. – Теперь так будет до тех пор, пока последний атом не примет участие в реакции и все не кончится. У нас получилось запустить тета-последовательность, хоть она и нестабильная. Цепной реакции не будет! Река высохнет, а ложе хорошенько прожарится, но не больше!
Док все никак не мог прийти в себя. Его чувства не могли найти подходящего выхода. Ему хотелось то лечь на пол грузовика и заплакать, то бежать к рабочим и кричать, кричать, забыв обо всем. Вместо этого он остался сидеть на скамейке, обессиленно опустив плечи, и, не отрываясь, смотрел на поднимающееся облако пара.
– Придется мне расстаться с моим лучшим ассистентом.
Дженкинс, я не буду вас удерживать. Делайте все, что Палмер ни захочет от вас.
– Хок хочет, чтобы он работал с R: теперь ему есть от чего отталкиваться в его поисках ракетного топлива! – сказал Палмер, зачарованно хлопая в ладоши, как ребенок, который впервые увидел паровой экскаватор. – Док, возьми себе кого-нибудь на время, а в следующем году из колледжа выйдет Дик. Тебе нужно было, чтобы он получил возможность поработать здесь, ну так вот она. Сейчас я готов дать тебе все, что ни попросишь! Теперь даже всем газетчикам Гильдена не удастся ничего переврать! Им придется рассказать правду!
– Надо сделать все возможное, чтобы отправить в больницу всех пострадавших и позаботиться о раненых в палатке полевого госпиталя за нашим лазаретом. Думаю, что вместо Дженкинса я возьму Браун, но с условием, что до конца года я буду иметь право привлекать его для экстренных операций.
– Заметано!
Браун подмигнула Палмеру, и управляющий хлопнул Дженкинса по плечу, не давая ему времени возразить:
– Ваша жена любит работать, молодой человек. Она сама сказала мне об этом. Кроме того, здесь уже работает много женщин. Так они могут чаще видеться со своими мужьями. Моя тоже работает здесь. Док, ты и эта парочка отправляйтесь-ка по домам, да я и сам поеду туда же. И не вздумайте возвращаться, пока не отдохнете и не придете в себя, и пусть на этот раз ничто не потревожит ваш сон.
Док тяжело вывалился из грузовика и направился прочь.
Дженкинс и Браун следовали за ним сквозь толпу обезумевших от радости, что есть мочи вопящих людей. Сами они до предела устали и не могли найти в себе сил присоединиться к этому всеобщему взрыву эмоций, но все равно чувствовали огромное облегчение. Рабочие, охранники, милиционеры толпой валили от ворот, чтобы смешаться с беснующейся, опьяненной счастьем толпой. Кто-то даже смог въехать на машинах, и теперь несколько автомобилей медленно пробиралось сквозь плотные ряды людей. Когда один из них почти поравнялся с Феррелом, его дверь раскрылась настежь, и из салона стала неловко выбираться женщина с изможденным, осунувшимся лицом. Полным слез голосом она громко звала дока по имени. Он остановился и, не веря собственным глазам, смотрел, как, прихрамывая, она устремилась к нему.
– Эмма!
Она коротко обняла его и покраснела, заметив, что на нее смотрят Дженкинс и Браун. У нее перехватило дыхание, она не могла произнести ни слова, а только показывала руками на машину, но ничего и не нужно было говорить. Сейчас это не имело значения. С объяснениями можно было и подождать.
Феррел сел за руль, одной рукой сжимая ладонь жены.
В конце концов, подумал он, жизнь не такая уж плохая штука, и она станет еще лучше, когда они выберутся из толпы и направятся к дому. Затем он закашлялся, вспомнив что-то, и выбрался из машины.
– Познакомьтесь пока друг с другом, а мне надо ненадолго отлучиться. Если я уеду, не оставив приказа о дополнительной дезинфекции в душевых кабинах, Блейк будет совершенно уверен в том, что я постарел и стал рассеянным. Этого я допустить не могу!
Постарел? Ну, может, немного устал, но ведь ему приходилось уставать и раньше, и если повезет, еще предстоит в будущем. Это его не беспокоило. Его нервов хватит еще лет на двадцать, и еще на полсотни аварий, а Блейку к этому времени, наверно, уже будет нужен капитальный ремонт.
