Каждый свой выходной, либо в субботу, либо в воскресенье, а иногда и посреди недели (в зависимости от того, какой день в их бригаде объявят нерабочим), Славка садился на старенький автобус, курсирующий между приладожскими деревеньками, и отправлялся в село Бережки, а потом ещё четыре версты шёл по песчаной лесной дороге, усыпанной бурой хвоей и сосновыми шишками. Затем, когда бор сменялся жиденьким мелколесьем, он сворачивал с дороги, перебирался через узкое болотце, которое только на первый взгляд казалось непроходимым и топким, но по кочкам его легко можно было перейти, едва замочив ноги. А потом оставалось только продраться через густые заросли крушины и чахлых осин, и вот он — ничейный песчаный брег Новоладожского канала. Его тайное место.
Два года назад на Песковской банке села на мель артельская баржа. Тогда всю их бригаду посадили на несколько больших металлических рыболовецких дор и отправили на разгрузку. И когда караван лодок проходил Новоладожским каналом, Славка заприметил этот крохотный, расположенный аккурат между сёлами Лопатицы и Бережки пляжик. С тех пор вот уже второе лето при всяком удобном случае он выбирался сюда на целый день. То были, пожалуй, лучшие дни в году, если не считать дни зарплаты.
* * *
Зайдя в воду по пояс, он помахал для разминки руками, погонял брызгами любопытных, но жутко пугливых водомерок, сделал глубокий вдох и нырнул.
Под водой было невесомо, спокойно и тихо.
Открыв глаза, Славка медленно парил над самым дном, как огромный дирижабль. Ему хотелось как можно дольше находиться в этой умиротворяющей тишине, где он был скрыт от всего мира. Ныряя, он словно переходил через волшебный портал в другое измерение. Пусть ненадолго, всего на одну с небольшим минуту, пока в лёгких не кончался весь воздух, но в эту минуту он чувствовал себя свободным. Такое редкое и потому бесценное ощущение. И он нырял снова и снова, страстно желая в такие моменты превратиться в рыбу, чтобы больше уже никогда не всплывать, сбросить с себя проклятый белый браслет, затеряться в прибрежных водорослях, уплыть в тёмную и спокойную глубину. И когда уже казалось, что рыбой стать вполне реально, он начинал улыбаться, выдавая в себе обычного земного человека.
Ведь рыбы не улыбаются.
* * *
Вдруг умиротворяющая тишина подводного мира тихонько зазвенела.
Этот звон, сперва едва слышный, быстро усиливался, переходя в настойчивое дребезжание, словно на дно металлического таза равномерно сыпалась струйка сухого песка.
Славка вынырнул и сразу услышал рёв мощного двигателя. Пронзительный звук, быстро нарастая, нёсся по воде, как металлический шар по жестяному жёлобу, и вскоре из-за стены прибрежного тростника вылетел гидроцикл. Взбивая поверхность воды в кружевные буруны, он на огромной скорости промчался мимо. За рулём ядовито-жёлтого болида сидела девушка в оранжевом открытом купальнике. Её длинные развевающиеся ярко-рыжие волосы были похожи на пламя большого факела.
Славка восторженно следил, как ревущий монстр, эдакий Техно-Зевс, похитивший прекрасную Европу, уносит пылающую гонщицу прочь. Несколько секунд — и девушка скрылась из виду.
Когда рёв мотора превратился в неясный шмелиный гуд, Славка направился к берегу. И хотя ничего запрещённого он не совершал: не ловил рыбу, не разводил костра, не рубил деревьев — в его положении было благоразумней держаться подальше от посторонних глаз. К тому же вечерело, и пора было потихоньку собираться обратно.
Но вдруг звук мотора снова начал приближаться. Правда, теперь он звучал не ровно, а с надрывом, скачками, то резко нарастая, то обрываясь до полной тишины. На всякий случай Славка забрался в гущу тростника и присел на корточки. Вскоре перед его взором появился уже знакомый жёлтый гидроцикл. Но в этот раз он не летел над водой, а прыгал, как норовистая лошадь, стремящаяся скинуть седока, закладывал крутые виражи, почти заваливаясь набок, резко останавливался, чтобы затем, встав на дыбы, снова сорваться с места. В один из таких прыжков рыжая наездница не удержалась и, жалобно вскрикнув, кувырком полетела в воду. Двигатель тут же заглох и наступила пугающая тишина.
Славка уже не прятался. Встав в полный рост, он с тревогой вглядывался сквозь высокие стебли тростника туда, где искрилась на солнце потревоженная вода. Девушки нигде не было видно. Скутер медленно дрейфовал к противоположному берегу. Но вот над водой в снопе брызг мелькнула тонкая рука, показалось и вновь скрылось лицо с широко раскрытым ртом.
Больше не раздумывая, Славка бросился в воду.
Едва он добрался до барахтающейся девчонки, как та вцепилась в него обеими руками, потянула за собой и они оба провалились в тёмную глубину. Стоило больших усилий избавиться от цепкого захвата, вытолкнуть перепуганную «утопленницу» на поверхность и всплыть самому. С трудом он развернул девушку к себе спиной, обхватил так, чтобы её лицо оставалось над водой, и, усиленно работая одними ногами, поплыл на спине к берегу.
* * *
Девушка была примерно его возраста — что-то около двадцати. Невысокая, худая. Намокшие пряди волос, утратив свой огненный накал, живописно обрамляли её приятное веснушчатое лицо. Зелёные рысьи глаза смотрели задумчиво и серьёзно, без тени страха от только что пережитого потрясения. Юная речная русалка, выброшенная волной на берег.
Славка улыбнулся.
В тот момент он не думал о своём статусе — статусе отщепенца, изгоя, врага. Выработанная годами привычка постоянно помнить о том, кто он, в этот раз дала сбой. Он был слишком взбудоражен случившимся. Девчонка едва не погибла на его глазах, а он смог спасти её и этим поступком словно вернул себя в полноценный мир, которому когда-то принадлежал и из которого был изгнан.
Нет, он не ждал никаких наград, даже не думал о чём-то таком. Само ощущение собственной значимости уже было для него наградой. И именно поэтому он утратил бдительность…
Они лежали на горячем песке, разглядывая друг друга. Их поначалу глубокое дыхание постепенно выровнялось. Их влажные тела быстро обсыхали. Мир полноценный, полнокровный, настоящий щебетал над ними разноголосым птичьим пересвистом, звонко стрекотал стрекозиными крыльями, шелестел листьями тростника, пах речной водой и хвоей.
А потом девушка подняла руку, чтобы убрать с лица прилипшую прядь.
Правую руку. Ту, которую Славка не видел, потому что находился слева от девчонки. Ту руку, на которую он не обратил внимания, пока буксировал эту отвергнутую Зевсом едва не захлебнувшуюся Европу к берегу. Она подняла эту руку, и на её запястье тонкой молнией сверкнул золотой браслет.
И безмятежный мир рухнул. Этот ядовито-шафрановый блеск в один момент напомнил Славке, кто он есть. Этот блеск красноречивей всяких слов поведал ему, кто есть она.
«Светлая»!
* * *
До этого дня ему ни разу не доводилось оказаться настолько близко к человеку из высшего сословия.
В сознании любого простого жителя страны граждане с золотым и серебряным статусом являлись полубогами, которые только формально существуют в одной с вами реальности, а на деле это два абсолютно разных мира — мир «светлых» и всех остальных: «красных», «синих», не говоря уж про «белых». Это уже третий мир. И тоже совершенно обособленный. Но только совсем в другую сторону.
