Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
Во время интервью я почти ничего не говорила. Я просто кивала, качала головой или робко прижималась к маме. Кажется, мои единственные слова в течение всего интервью — «Мне было страшно», хотя я не помню, как боялась. Я ничего не помню о наших двадцати днях в Бейнберри Холл. А то, что я помню, окрашено Книгой. Вместо воспоминаний у меня есть отрывки. Это все равно что смотреть на фотографию фотографии. Рамки нет. Цвета потускнели. Изображение слегка потемнело.
Мутно.
Это идеальное слово, чтобы описать наше пребывание в Бейнберри Холл.
Неудивительно, что многие люди сомневаются в истории моего отца. Да, есть такие, как Венди Дэвенпорт, которые думают, что Книга настоящая. Они верят — или хотят верить — что наше пребывание в Бейнберри Холл развивалось именно так, как описывал мой отец. Но тысячи других непреклонно думают, что все это — мистификация.
Я видела все сайты и статьи на «Реддит», которые развенчивали Книгу. Я прочла все теории. Большинство из них предполагают, что мои родители быстро поняли, что они купили дом больше, чем могли себе позволить, поэтому нуждались в каком-то оправдании, чтобы уйти. Другие предполагают, что они были мошенниками, которые намеренно купили дом, где произошло что-то трагичное, чтобы этим воспользоваться.
Теория, в которую я верю еще меньше, состоит в том, что мои родители, осознавая весь потенциал дома, хотели каким-то образом увеличить его стоимость, когда придет время его продавать. Вместо того чтобы тратить целое состояние на ремонт, они решили дать Бейнберри Холлу кое-что другое — репутацию. Это не так-то просто. Дома, которые считались обитаемыми призраками, уменьшаются в цене либо потому, что потенциальные покупатели боятся там жить, либо потому, что те просто не хотят иметь дело с дурной славой.
Я до сих пор не знаю истинной причины, по которой мы так внезапно уехали. Мои родители отказывались мне говорить. Может, они действительно боялись там оставаться. Может, они правда безоговорочно боялись за свою жизнь. Но я знаю, что это не потому, что в Бейнберри Холл водились привидения. Главная причина, конечно, в том, что призраков не существует.
Конечно, многие в них верят, но люди верят во все подряд. Что Санта-Клаус настоящий. Что мы не высаживались на Луну. Что Майкл Джексон жив, здоров и играет в блэкджек в Лас-Вегасе.
Я верю в науку, которая пришла к выводу, что, когда мы умираем, мы умираем. Наши души не задерживаются, шатаясь, как бродячие кошки, пока кто-нибудь не заметит. Мы не становимся теневыми версиями самих себя. Мы не селимся в старых домах.
Мое абсолютное отсутствие воспоминаний о Бейнберри Холл — еще одна причина, по которой я считаю эту книгу откровенной чушью. Венди Дэвенпорт была права, предполагая, что такой ужасный опыт оставил бы темный след в моей памяти. Думаю, я бы вспомнила, как меня тянула к потолку невидимая сила, как утверждает Книга. Я бы вспомнила, как меня душило что-то такое, что оставило отпечатки ладоней на моей шее.
Я бы запомнила мистера Тень.
То, что я этого не помню, значит только одно — ничего этого не было.
И все же Книга преследовала меня большую часть моей жизни. Я всегда была чокнутой девочкой, которая когда-то жила в доме с привидениями. В начальной школе я была изгоем, поэтому меня нужно было избегать любой ценой. В старших классах я все еще была изгоем, только к тому времени это уже стало чем-то крутым, из-за чего я стала самой «недобровольно» популярной девушкой в классе. Потом был колледж, где, как я надеялась, все изменится, словно разлука с родителями каким-то образом освободила бы меня от Книги. Вместо этого ко мне относились как к диковинке. Не то чтобы избегали, но либо дружили с настороженностью, либо изучали издалека.
Личная жизнь была полным отстоем. Большинство парней и близко ко мне не подходили. А почти все, кто подходил, были фанатами «Дома ужасов», которых больше интересовал Бейнберри Холл, чем я. Если потенциальный парень выказывал хоть каплю восторга по поводу встречи с моим отцом, я все понимала.
Теперь я отношусь к любому потенциальному другу или любовнику с большим скептицизмом. После того как слишком много ночевок было потрачено на то, чтобы мне всучили спиритическую доску, а «свидания» заканчивались на кладбище, где меня спрашивали, видела ли я призраков среди могил, я не могу не сомневаться в намерениях людей. Большинство моих друзей со мной уже очень давно. И по большей части они делают вид, что Книги не существует. И если кому-то из них правда интересно узнать о жизни моей семьи в Бейнберри Холл, они уже давно поняли, что спрашивать не стоит.
Все эти годы моя репутация все еще опережает меня, хотя я и не считаю себя знаменитостью. У меня дурная слава. Мне пишут незнакомцы, они называют моего отца лжецом, или говорят, что будут молиться за меня, или ищут способы избавиться от призрака, который, как они уверены, заперт в их подвале. Иногда мне пишут из паранормальных подкастов или тех шоу, в которых якобы охотятся на призраков, и просят интервью. Недавно меня пригласили на конвенцию ужасов вместе с одним из ребят из дома Амитивилля. Я отказалась. Надеюсь, что тот из Амитивилля тоже.
И вот я здесь, втиснутая в скрипучее кресло в адвокатской конторе Бикон-Хилл, все еще не оправившаяся от эмоционального удара через несколько недель после смерти отца. Мое нынешнее настроение — раздражение на одну треть (спасибо, Венди Дэвенпорт) — и на две трети скорбь. На другом конце стола адвокат по недвижимости подробно рассказывает о том, как мой отец продолжает получать прибыль от Книги. Продажи шли довольно скромными темпами с ежегодным всплеском в течение нескольких недель до и после Хэллоуина. Голливуд продолжал звонить на полурегулярной основе, в последнее время предлагая, о чем мой отец так и не удосужился сказать мне, превратить Книгу в телесериал.
— Ваш отец с умом распоряжался деньгами, — говорит Артур Розенфельд.
От прошедшего времени в его речи на меня снова нахлынула волна грусти. Очередное напоминание о том, что папы действительно нет, он не просто уехал в длительную командировку. Горе — очень хитрая штука. Оно может затаиться на несколько часов, достаточно долго, чтобы включилось воображение. А потом, когда ты становишься мягким и уязвимым, оно набрасывается на тебя, как скелет из комнаты ужасов в парках аттракционов, и вся боль, которую ты уже начал забывать, с ревом возвращается. Вчера по радио крутили любимую группу моего отца. Сегодня мне сообщили, что, как единственная наследница, я получу примерно четыреста тысяч долларов.
В сумме нет ничего удивительного. Мой отец рассказал мне об этом за несколько недель до смерти. Неловкий, но необходимый разговор, еще более неприятный из-за того, что моя мама решила не брать свою долю прибыли от Книги, когда они развелись. Папа умолял ее передумать, уверял, что она заслуживает половину. Мама не соглашалась.
— Мне ничего этого не нужно, — срывалась она во время их споров на этот счет. — И никогда не было, с самого начала.
Так что мне досталось все. Деньги. Права на книгу. Позор. Как и мама, я задумалась, не лучше ли от всего этого отказаться.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
