Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
— Конечно, мисс Холт, — секретарша быстро окидывает меня взглядом, сравнивая и противопоставляя маленькую девочку, о которой она читала, с женщиной, стоящей перед ней в потертых ботинках, зеленых брюках-карго и фланелевой рубашке, испещренной опилками. — У мистера Розенфельда сейчас звонок. Он будет здесь через минуту.
Секретарша — по имени Венди Дэвенпорт, судя по табличке на столе — показывает на кресло у стены. Я сажусь, а она все продолжает поглядывать в мою сторону. Я предполагаю, что она оценивает шрам на моей левой щеке — бледный надрез длиной в пару сантиметров. Он довольно знаменит, если подумать.
— Я читала вашу книжку, — заявляет она очевидное.
Я не могу не исправить ее:
— Вы имеете в виду книгу моего папы.
Это распространенное заблуждение. Хоть мой отец и числится единственным автором, все считают, что мы все внесли свою лепту. И хотя это может быть правдой, если говорить о маме, но я же не играла в создании Книги абсолютно никакой роли, несмотря на то что была одним из главных персонажей.
— Мне очень понравилось, — продолжает Венди. — Когда я не была напугана до смерти, конечно.
Она делает паузу, и я внутренне сжимаюсь, зная, что последует дальше. Оно ведь всегда следует. Каждый чертов раз.
— Каково это? — Венди наклоняется вперед, пока ее пышная грудь не прижимается к столу. — Жить в том доме?
Вопрос, который неизбежно возникает всякий раз, когда кто-то связывает меня с Книгой. К этому времени у меня уже есть готовый ответ. Я рано поняла, что без него никак не обойтись, поэтому всегда держу его под рукой, как очередной инструмент в моем ящике.
— Я почти ничего не помню из того времени.
Секретарша вздергивает одну слишком выщипанную бровь.
— Совсем ничего?
— Мне было пять, — говорю я. — У вас много воспоминаний с этого возраста?
По моему опыту, на этом заканчивается пятьдесят процентов разговоров. Просто любопытные понимают намек и отстают. Но болезненно заинтересованные так просто не сдаются. Я подумала, что Венди Дэвенпорт, с ее румяными щеками и дорогой одеждой, относится к первой группе. Оказывается, я ошиблась.
— Но это же было так ужасно! То, что пришлось пережить вашей семье, — говорит она. — Я бы точно запомнила хоть что-то.
У меня есть несколько заготовленных вариантов ответа. Если бы я была на вечеринке, расслабленная и добрая после парочки коктейлей, я бы поддалась и просто ответила: «Я помню, что все время боялась, но не знала почему».
Или: «Наверное, я была так испугана, что мозг просто заблокировал воспоминания».
Или самое любимое: «Некоторые вещи слишком ужасны, чтобы их помнить».
Но я не на вечеринке. И я не расслаблена и не добра. Я у адвоката, и мне вот-вот передадут наследство моего недавно умершего отца. Мой единственный выбор — быть прямолинейной.
— Ничего не было, — говорю я Венди. — Мой папа все это придумал. И когда я говорю «все это», я и имею в виду все это. В этой книжке все вранье.
Выражение лица Венди меняется с широко распахнутых любопытных глаз на что-то более жесткое и мрачное. Я разочаровала ее, хотя она должна быть благодарна, что я говорю правду. Вот мой отец никогда не считал это необходимым.
Его версия правды сильно отличалась от моей, хотя у него тоже был готовый ответ, сценарий которого никогда не менялся, с кем бы он ни говорил.
«Я врал насчет многих вещей за всю мою жизнь», — сказал бы он Венди Дэвенпорт, излучая харизму. — «Но то, что случилось в Бейнберри Холл — не одна из них. Каждое слово в этой книжке правда. Клянусь Всевышнему».
Это соответствует публичной версии событий, которая звучит примерно так: двадцать пять лет назад моя семья жила в доме под названием «Бейнберри Холл», расположенном недалеко от деревни Бартлби, штат Вермонт.
Мы въехали 26 июня.
Мы сбежали глубокой ночью 15 июля.
Двадцать дней.
Вот сколько мы могли прожить в этом доме, пока не стали напуганы до такой степени, что не могли оставаться там ни минуты.
«Там небезопасно», — говорил полиции мой отец. «Что-то не так с Бейнберри Холл. Там происходят необъяснимые вещи. Опасные вещи».
«В доме, — неохотно признал он, — обитает злобный дух».
Мы поклялись никогда не возвращаться.
Никогда.
Это признание — зафиксированное в официальном полицейском отчете — заметил репортер местной газеты, прославленной брошюры, известной как «Бартлби Газетт». Последовавшая за этим статья, включающая в себя множество цитат моего отца, вскоре была подхвачена радиостанцией штата и попала в крупные газеты в больших городах. Берлингтон, Эссекс и Колчестер. Оттуда она распространилась как зловещий холод, из деревушки в деревушку, из города в город, из штата в штат. Примерно через две недели после нашего побега нам позвонил редактор из Нью-Йорка и предложил рассказать нашу историю в книге.
Поскольку мы жили в мотеле, где пахло затхлым дымом и лимонным освежителем воздуха, отец ухватился за это предложение. Он написал книгу за месяц, превратив крошечную ванную комнату мотеля в импровизированный офис. Одно из моих самых ранних воспоминаний — он сидит боком на унитазе и стучит по пишущей машинке, стоящей на туалетном столике.
Остальное — опубликованная история.
Мгновенный бестселлер.
Феномен.
Самый популярный «настоящий» отчет о паранормальных явлениях со времен «Ужаса Амитивилля».
На какое-то время Бейнберри Холл стал самым известным домом в Америке. Об этом писали журналы. Новостные шоу делали репортажи. Туристы собирались у кованых железных ворот поместья, чтобы взглянуть на крышу или на солнечный свет, отражающийся от окон. Даже в «Нью-Йоркере» об этом писали, потому что сняли мультфильм, который вышел через два месяца после того, как Книга попала в магазины. В мультике пара разговаривала с риэлтором возле полуразрушенного дома.
— Нам нравится, — сказала жена. — Но достаточно ли здесь привидений, чтобы написать книгу?
Что касается меня и моей семьи, то мы были повсюду. В журнале «Пипл» мы втроем мрачно смотрели на дом, куда отказывались входить. В «Тайм» мой отец уже сидел в тени и смотрел на него с явным зловещим видом. По телевизору моих родителей либо жалели, либо допрашивали, в зависимости от интервьюера.
Сейчас же любой желающий может зайти на ютуб и посмотреть клип, где мы даем интервью в «60 минут». Вот они мы — идеальная семья. Мой папа — лохматый, но красивый, щеголял бородой, которая войдет в моду только через десять лет. Моя мама — хорошенькая, но выглядящая немного суровой, напряженность в уголках ее рта намекает, что она не совсем в курсе ситуации. И еще я. Голубое платье с оборками. Лакированные туфли. Черная повязка на голове и очень прискорбная челка.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
