— Да. Я не стану делать аборт. И если я пойду в полицию… он может обо всем узнать. Отберет ребенка и убьет меня.
Боже. Как же все кошмарно.
— Будешь жить у меня, — произнесла твердо я, — малыша мы обеспечим всем. Рожай и ни о чем не беспокойся.
Сестра погибла через два месяца после рождения малышки. Очень странно — ее сбили на пешеходном переходе. Судя по записям с камер, которые мне показывал молоденький полицейский, на нее наехали будто бы специально. Машина скрылась. Ее так и не смогли потом найти.
Последний раз я увидела сестру в реанимации. Я стояла рядом, положив ладонь на ее руку, и плакала.
Мы даже не смогли поговорить в последний раз. Она ушла, так и не приходя в сознание. Так, может быть, я бы многое спросила у нее, и попросила бы прощения за всё, что не успела для нее сделать.
Глава 2… — я от Екатерины, — заканчиваю медленно я, выныривая из воспоминаний, которые калейдоскопом пронеслись перед глазами, оставив мерзкий привкус на языке.
Смоленский скользит по мне взглядом серых, яркими, как сталь, глазами, не оставляя путей к отступлению. Надо было разворачиваться и уходить раньше, но я же не знала, кто он!
Он цепко рассматривает меня с ног до головы, но дольше всего задерживается на лице, словно пытаясь с него что-то прочитать. Это внимание оставляет какое-то липкое и морозное чувство напряжения на коже. Обычно мужчины смотрят на меня немного иначе.
Узнал? Что-то подозревает?
Нет, вряд ли. Сейчас я не сильно похожа на свою сестру. Мои рыжие волосы давно перекрашены в очень светлый блонд, светлой моя кожа бывает только тогда, когда я пропускаю сеансы в солярии, а еще я всегда была недовольна губами и несколько лет назад впервые решилась их подколоть. Совсем немного — и лицо сильно изменилось.
— Ты не мог взять свою невесту? — гремит голос второго мужчины. Я не помню хорошо семейку Смоленских, но, похоже, возмущается сейчас его отец, — пресса перемоет тебе все кости. У тебя свадьба на носу.
— Её постоянно тошнит, — лениво замечает ублюдок по имени Кирилл, едва взглянув на отца. Он выглядит нагло и расслабленно, вызывая у меня одним видом антипатию, что удивительно для такого красивого мужчины, — после того, как она хлопнется в обморок, мне перемоют кости еще тщательнее, чем если я появлюсь с другой женщиной.
Я делаю вид, что меня тут нет, пока глава семьи Смоленских смотрит на меня так, будто вляпался в дерьмо.
На самом деле вляпалась я.
— Ну, что ж, — подводит он итог, — посмотрим. Надеюсь, ты осознаешь, что делаешь.
Он уходит, не попрощавшись. Даже не посмотрев напоследок. Оставляет после себя запах богатства. Горький, тяжелый и затхлый. Его я запомнила на всю жизнь, пока отмывала плачущую сестру в ванной от такого же, и выкидывала порванные дорогие вещи.
Да, она была права. Между обычным разбогатевшим человеком, и тем, у кого миллиарды на счету — целая пропасть.
— Твое имя? — слышу я вопрос и тут же беру себя в руки.
— Александра.
— Ясно. Хорошо хоть не Раиса. Ты выглядишь прилично, — изрекает Смоленский, еще раз мазнув по мне взглядом. Мне из вежливости достаточно всего лишь дернуть уголками губ, а не давить улыбку, пока он пялится и говорит гадости. Чем ему мое имя не угодило? — по крайней мере, лучше, чем то, что мне показывали. У нас есть два часа на подготовку, после чего мы вылетаем в Сочи. Завтра отправляемся в Европу. Есть что спросить — спрашивай сразу.
— Мне нужно отлучиться в дамскую комнату, — произношу я, при этом, похоже, чем-то удивив Смоленского. Он бросает на меня странный взгляд.
— Иди.
Черт, черт, черт!
Саша, что за детские отмазки про дамскую комнату? Просто развернись и уйди. Откажи ему прямо в лицо! А лучше плюнь за «ты выглядишь прилично». Отличная манипуляция, которая не прокатит со мной — я-то знаю, что выгляжу просто отлично и мое имя прекрасно.
— Придурочная! — шиплю я в трубку, когда захожу в санузел и дозваниваюсь до старой знакомой, — ты моей смерти хочешь? Избавиться от меня, да? Это Смоленский Кирилл! Он был во всех черных списках модельных агентств! Двое девушек, которые отправились с ними на отдых, пропали, и до сих пор никто не знает, где они! Почему ты не предупредила?
— Ты бы отказалась, — вздыхает Катя в трубку, — а больше я никого не найду. Послушай, Саш, ключевое слово тут — «был». Видимо, случилась какая-то ошибка.
— Ты дура, Кать? Он просто занес тому агентству денег за молчание и все, они закрыли глазки, отозвали все претензии! С его деньгами можно откупиться от самого дьявола. Ты помнишь, что говорили…
— Саш, — перебивает меня Катя, — ты не подумала, что просто кто-то воду тогда мутил? Семья Смоленских очень богата. Многие не отказались бы уличить их в чем-нибудь, раздуть скандал или подставить.
Боже. Я прислоняюсь голыми лопатками к прохладной стене из кафеля.
— Кать, ты сволочь и идиотка. Я не ожидала от тебя.
— Боже, расслабься, Саша! Он уже заказывал в других агентствах девушек. Все прошло отлично!
— Дело не только в этом, Кать. Хотя, как бы то ни было, ты должна была меня предупредить о том, что это Смоленский.
— Послушай, я отдам тебе девяносто процентов из тех денег, что он мне дал, — вздыхает Катя, — оставлю себе десять, за то, что морочила себе голову, подбирая ему девушек и потратив на это почти весь день. Саш, если ты откажешься — мне конец. Все потом будут болтать, что я срываю договоренности и мои девушки уходят со встречи. Для меня это будет конец, а мне еще двух детей растить. Ты знаешь, насколько это сложно.
Я закрываю обреченно глаза.
— Дело в другом, Кать, — повторяю я, — помнишь мою сестру?
— Ага. Она показалась мне такой милашкой и лапочкой, в отличие от тебя, стервозины. Славная девушка.
— Она умерла три года назад, оставив мне и матери на попечение ребенка.
— Помню, ты рассказывала. Ты большая молодец, что растишь его. Саш, к чему это? Поверь, если бы Смоленский был убийцей и извращенцем, ни за какие бы деньги агентства его не вытащили из черного списка. От них бы все девушки ушли, побоявшись с такими людьми работать.
— Моя сестра умоляла, чтобы бывший муж ничего не узнал о ребенке — перебиваю я Катю, вкрадчиво продолжая, — А ее мужем был Кирилл Смоленский. Он ублюдок и тиран. И все его окружение такое же. Сюрприз, да? Ты подставила меня сегодня, попросив обеспечить ему сопровождение.
В трубке повисает гробовое молчание. Я буквально чувствую, что в этот момент Катя в ужасе таращит глаза.
— Боже! — отмирает она, — Саша, прости! Если бы я знала! Боже! Но как…
