Сука. Сука. Сука.
Начинаю метаться. Думать, куда, блин, спрятаться.
Он будет ровно через две минуты. Подняться на второй этаж, много времени не займет. Особенно пройти мимо уткнувшегося в книжку администратора.
А может и быстрее.
А в школе танцев никого, я уже говорила?
На глаза попадается узкий диван у противоположной стены, и я, слыша шаги по лестнице, буквально туда залетаю.
Пытаюсь успокоить дыхание, но пульс, кажется, скоро прорвет кожу, так часто дергается вена на шее. А сердце, как будто после трехчасовой беспрерывной тренировки.
Слышу, как щелкает дверь и зажимаю кулак зубами, чтобы не произнести не звука. Не закричать.
Вижу, как вышагивают по кругу кожаные ботинки.
Останавливаются посередине.
Сердце замирает от страха. В голове барабанная дробь.
Я не знаю, чего я так боюсь. Просто не хочу с ним разговаривать. Я не готова. Я не была готова к такому выстрелу из прошлого. Не была!
И сейчас я просто закрываю глаза и умоляю, чтобы он ушел.
Уйди, Макс. Прошу, оставь меня хотя бы сегодня.
Секунды текли слишком медленно, растекаясь по телу липким страхом.
И он понимает.
Ведь всегда понимал.
Не могу поверить, что три года отняли у нас эту способность.
Он делает несколько шагов по направлению дивана и резко разворачивается.
Слышу, как трескает дверь об косяк. Макс шумно убегает по лестнице, следом звук ревущего мотора. И только потом даю волю. Вою в кулак, реву от, стянувшего леской тело, напряжения. Господи, ну за что мне это снова? Ведь забыла. Ну почти. Почти пришла в себя. Даже вон Женька поверил в меня настолько, что замуж позвал.
А тут Максим. Бес, как его называли в детдоме.
Спустя, наверное, минут пять я все-таки стираю слезы и на ватных ногах поднимаюсь из-под дивана. Иду по стенке к двери, поднимаю на плечо рюкзак.
Как же хочется в горячую ванную.
В тело словно вставили штырь, настолько больно дышать и тяжело двигаться.
Берусь за ручку.
Тяну на себя и вскрикиваю от ужаса.
— Бл**ть. Ты уехал!
Не успеваю сказать это снова, как Максим привычным движением толкает меня назад, но успевает подхватить за грудки, пинком закрывая двери.
— Ты ошиблась.
Глава 4.Глаза в глаза.
Нет ничего страшнее, чем смотреть человеку в глаза. Ведь в них его душа. И ты туда как в глубину, где кишат разные твари, окунаешься. Ты не знаешь, несут ли они смерть. Или готовы подарить тебе жизнь. Не понимаешь, что ожидает тебя там.
Даже зная человека, ты ничего не знаешь о его душе. Потому что чужая душа… потемки. И ты можешь только аккуратно ступать, страшась, что в следующий миг получишь либо объятие, либо удар в спину.
Я тону в глазах Максима. Стою и не могу пошевелиться. Всё больше захлебываюсь обыкновенным воздухом. Густым настолько, что ножом можно резать.
И если бы он напал, я бы сопротивлялась, я бы рычала и кусалась! Я бы… Я бы просто...
А он молчит
Держит и молчит. Застыл статуей, опасным лезвием у горла и просто смотрит.
И я хочу, хочу ударить Максима. Царапаю его жесткую кожу рук ногтями, что держат меня от падения почти горизонтально полу. Не дают упасть, но и не поднимают.
На грани. На краю. На пределе эмоций и чувств. Максим. Он… Дьявольски красивый. Такой родной. Такой чужой в этом новом образе бессовестного богача.
Ткань платья трещит по швам. Любимого, голубого. И слыша этот звук, я начинаю вырываться, шумно и часто дышать. Бороться с ним. Бороться с собой. С желанием притиснуться к нему всем телом и никогда не отпускать.
Но Максим не дает мне даже малейшей возможности освободиться.
Резко тянет на себя и тут же разворачивает, заставляя буквально врезаться в сталь его грудной клетки. А там так гулко там-тамом бьется сердце.
Хочу вырваться из сильных рук.
Но сопротивляться – это как доставать ногу из капкана. Сильнее потянешь, а кожу врезаются железные зубцы. И руки Макса причиняют боль.
Одна зажимает горло, другая давит на живот. И он ведет носом по шее, вдыхает запах волос.
И чувствую, как его трясет. Словно наркомана после затяжной ломки, получившего, наконец, дозу. Словно алкоголика после кодирования.
А я тону. Тону в этой боли, ощущаю, как воздуха в груди все меньше.
Как запах Максима обволакивает со всех сторон. Душит меня. Такой знакомый и чужой.
— Я сейчас трахну тебя.
Нет.
— Он не сказал тебе, кто мы друг другу? – писк в его сторону.
— Я знаю, кто ты, я знаю, но все равно сделаю это.
— Почему? — еле выговариваю, пока он глушит во мне голос разума.
Как же я скучала.
— Потому что не могу иначе. Потому что если не сделаю этого, то умру или убью тебя, — дрожащим низким голосом сводит меня с ума Максим и приводит руки в движение.
Одна поднимается, другая спускается, и вот его пальцы обхватили оба полушария и сильно сжали.
Господи, дай мне выдержать соблазн. Не дай поддаться ему. Но как же хочется. Только один раз. Только однажды окунуться в прошлое. Может быть, даже иметь надежду, что все хорошее мне приснилось.
— Я буду сопротивляться, — почти твердо шепчу сквозь поток соленых слез, чувствуя, как впервые за столько времени в животе теплеет, а тело плавится.
Но так ведь нельзя. Это порочно. Грешно. Неправильно.
— Правильно. Сопротивляйся. Это твой шанс не чувствовать вину за собственное желание. Найди оправдание всему тому, что ты сейчас сделаешь для меня. А я сделаю для тебя.
Он буквально толкает меня на диван. Мой вскрик заглушает грубым вжатием головой в диван. Задирает платье одним движением, вторым просто рвет трусы.
— Прости, любимая, нам не нужны крики, — говорит он ласково, но в контраст этому грубо сует в рот мои собственные трусы. Мне остается мычать и дергаться, молить небеса, чтобы он прекратил.
Молить преисподнюю, чтобы продолжил. Он раздвигает мои ноги шире, и я просто закрываю глаза, отдаваясь ощущениям. Тому, как трепетно порхают пальцы по ягодицам, гладят ноги. И мне все жарче. Все страшнее. Что мы творим?
Чувственный садизм во всей красе. А руки его как кипяток, невообразимо сильно обжигают.
Запускают блядскую цепную реакцию по телу. Заставляя вспоминать и изнывать. Понимая, черт возьми, что я могу получить. Удовольствие. Первый раз за три года. Первый раз после того, что сделал со мной его отец. Мой отец. Андронов.