— У меня сегодня третья годовщина, а значит… — слова Генриса сопровождал странный звук, похожий на всхлип.
Впервые за три года Дина порадовалась, что они так и не починили зеркальную дверцу шкафа, которая всегда оставалась приоткрытой. Раньше её это злило, но сейчас — позволило рассмотреть практически половину комнаты не сходя с места.
Дина выдохнула, расслабляясь, увидев на кровати своего хрупкого и совершенно спокойного сейчас Генриса с обнаженным торсом.
Девушка качнулась вперед и снова замерла, поняв, что её мужчина сидит верхом на своём собеседнике. Глаза распахнулись шире, невольно отмечая влажные кудряшки, прилипшие ко лбу мужчины, высоко вздымающуюся от частого дыхания грудь и небольшой синяк чуть выше ключицы.
Надина зажмурилась.
Один…
— Ты…
Два…
— Ах…
Т-три…
— Должен!
Чет… тыре…
— Да!
Пять…
Шесть.
Дина распахнула глаза, и неверяще уставилась вперёд.
«Нет… Нет! Нет! Нет!..»
— Тре-етий… Да, да, да… Ра-а-аз! — Генрис прогнулся назад, закатив глаза и издав громкий стон.
Словно напоказ, мужчина немного приподнялся, демонстрируя на чём он сидел, наклонился вперёд, всем телом ложась на оппонента, и начал быстро двигать задницей, раз за разом насаживаясь на мужской член.
Дина буквально окаменела, глядя, как её любимый, её нежный и чуткий Рисик скачет на мужском члене!
Её передёргивало от его громких стонов наслаждения, так хорошо знакомых ей и столь редко слышимых в последнее время. Горло сдавило спазмом.
Внезапно Генрис начал замедляться, издав особо громкий стон, но это, видимо, не понравилось его любовнику, который издал недовольный стон и подмял «Рисика» под себя.
Дина почувствовала, как к горлу подступает тошнота, но не могла оторвать взгляда от этой сцены. Неизвестный буквально вдалбливал себя в тело Генриса, а тот лишь негромко, но непрерывно стонал от наслаждения. Он старался посильнее прижать ногами, тянулся за поцелуем.
В какой-то момент они замерли, и лишь теперь Дина ожила.
Она сделала осторожный шаг назад, снова споткнувшись об стоящие посреди коридора ботинки, и словно оцепенела, испуганно ожидая, что горе-любовники выскочат в коридор и заметят её.
— Это было кру-уто, — глухо прозвучал голос Генриса. — Но не думай…
Дина перевела дыхание и, стараясь больше не прислушиваться, выскользнула из квартиры. Осторожно, боясь издать звук, закрыла дверь, и торопливым, механическим шагом направилась вниз, даже не вспомнив про услужливо подмигивающий лифт, всё ещё ожидающий вызова с её этажа.
Не помня себя, не видя ничего вокруг, Надина пролетела по лестнице и лишь хлопок подъездной двери привёл её в чувство.
Моментально напомнил о себе горький ком в горле и девушка согнулась, стремясь избавиться от отвращения после увиденного.
Её в прямом смысле вывернуло наизнанку.
Глава 2. Эмоции не выход?
Больно.
Дина сидела на заднем сидении собственно авто и мерно раскачивалась, обняв колени.
Больно…
Горло саднило, словно в нём поселился непоседливый морской еж. Он ворочался, царапая изнутри, втыкая свои иголки и ломая их. Застрял внутри занозой, которую невозможно достать.
Глаза горели огнём, как в двенадцать, когда в них попал грязный снежок, пущенный меткой рукой одноклассницы.
А сердце тяжёлым куском стекла стучало в груди.
Генрис…
Милый, любимый…
…Азартно насаживается на мужской член и бесстыдно стонет от наслаждения.
В глазах защипало и Дина закрыла глаза, но стало только хуже.
…Незнакомец яростно трахает Генриса…
Дина зажмурилась и замотала головой.
Мужчины закачались словно на волнах, ускоряясь.
Влажное хлюпанье, прерывистые стоны, ритмичный скрип кровати…
Звуки эхом отдавались внутри черепа, давили изнутри, проникая глубже.
Больно.
…«Да-а!» — восторженный, страстный клич Генриса.
Дина с силой сжала голову, словно стремясь выдавить назойливую мысль.
Удерживающие косу шпильки сдвинулись, пронзая кожу. Созвучно финальному вскрику Генриса.
Слишком больно.
Дина взвыла, остервенело вытаскивая, буквально вырывая шпильки вместе с волосами.
Коса, лишившись поддержки, хлестнула по плечу и тяжёлым грузом легла на спину.
Надина всхлипнула. В глазах защипало, а ёж в горле ощетинился новыми иглами.
…«У меня сегодня третья годовщина»… Генрис счастливо стонал, медленно нанизывая себя на член.
Глаза заполнились слезами.
…«Ты должен третий ра-аз».
Дина всхлипнула, прижала ладони к лицу.
По щеке скатилась первая слезинка.
Вторая, третья…
Слезы текли водопадом, прожигали кожу, острыми льдинками вонзались в ладони и колени, расплывались безобразными кляксами по платью.
Красивому, праздничному… Для Ге-енриса.
…Вверх-вниз. «Да-а»…
Откуда-то из самого сердца вырвался надрывный вой разбившийся, утонувший в складках юбки.
Дина кусала губы, в бесплодной попытке сдержаться. Горло свело спазмом, но рвущийся изнутри вопль, больше похожий на скулеж, упрямо раздирал, прорывался наружу, невзирая на преграды.
Плечи Надины содрогались от сухих рыданий, пальцы комкали мокрый подол платья.
Боль не отступила, затаилась осколками стекла.
Генрис…
В глазах защипало, но слёзы кончились.
Она в лифте, старательно отводит взгляд и Генрис, пока ещё просто хороший друг, в которого она тайно влюблена. Он сделал первый шаг, притянул её к себе. Робко, неуверенно прикоснулся к её губам…
…Генрис поднимается на кровати, жадно тянется за поцелуем к любовнику.
Дина судорожно, с всхлипом, втянула воздух, уткнулась лицом в колени.
Почему?!
Вопрос настойчиво бьётся в голове, затмевая кадры измены.
За что? Зачем?!
«Дина… Диночка… Моя Дина-Завря», — игриво смеётся Генрис, пальцем выводя узоры на её вспотевшем от жары, возбужденном теле, и она млеет, стонет, наслаждаясь.
…«Динка? Отпроситься?! Ха-ха-ха» — хохочет Генрис, как над хорошей шуткой, и охает, подаётся к любовнику, настойчиво требует продолжения.
