– Сам дрищепот, – машинально ответила женщина, брезгливо отстраняясь и на всякий случай придерживая драгоценную корзину, – с утра зенки залить успел! – И захлебнулась воздухом. Разговор шел на русском! Не просто на русском, а с протяжным московским «аканьем». Нечаянные собеседники дружно и воровато заозирались, но, на их счастье, поблизости никого не было. Пьяненький парнишка, кажется, разом протрезвел и с отчаянной надеждой истово зашептал:
– Тёть, ты правда русская? Всамделишная? – На уверенный кивок парень расплылся в счастливой улыбке, обнажая неидеальный прикус. – Я Пашка. Павел Мартынов. А ты? – Женщина немного забылась, уставившись на щелку-щербинку посреди верхнего ряда зубов земляка.
«Как у моей доченьки, – отстраненно подумала она, засмотревшись, – как у Анечки».
– Ты чего, тёть? – слегка испугался парнишка этой внезапной отстраненности. – Ну не хочешь знакомиться, так я и пойду себе, – добавил он разочарованно и предпринял попытку встать со скамейки.
– Сядь, Павлуша, не шебуршись. Растерялась я. Прости. Меня Ольгой Петровной зовут.
– А фамилия?
– А фамилию я, Павлушенька, не помню. В документах написано Вадуд.
Лицо парнишки сразу стало жалостливым и грустным. Радость от встречи с землячкой впиталась в горькую складку между бровей.
– Может, вспомнишь еще, тёть Оль? Эти, – небрежный кивок на шумную улицу, – могли и неправильно записать. У них ни «ч», ни «ы» в алфавите нет. Меня Мартуном записали. Не Мартынов, а Мартун. Представляешь? Как кошака какого. Мартовского. – И сделал вид, что яростно сплюнул, похоже, знал о возможном наказании за вандализм.
Видимо, характер у паренька был непоседливым, потому что он вдруг вскинулся не хуже Архимеда с его «эврикой»:
– Может, и у тебя «ы» на «у» заменили? – Подумал еще секунду и сник: «Вадыд» тоже звучит не ахти.
А Ольга Петровна оживилась. Вдруг ей попался особо безалаберный клерк-«паспортист»? Ну могло же быть сразу две ошибки? Вдруг тот придурок буквы местами переставил? Будет он стараться ради какой-то иномирянки из презренной немагической параллели. У парня, что удивительно, мысли текли в том же направлении.
– Тёть Оль! А может, ты Давыдова?
– Может, и так. – Ольга Петровна ощутила легкую тревогу, когда Паша назвал предполагаемую фамилию, но сосредоточиться на этом чувстве себе не позволила: есть более насущное, что стоило обсудить. – Павлуш, ты еще наших встречал?
– Не-а. Ты первая. За весь год первая. Думал, загнусь тут один, среди этих...
– Вот и я не встречала. – Чувства парнишки к надменным аборигенам были ей близки и понятны. – Хотя я мало что помню, всего-то три раза выходила на ярмарку. Я, Павлуш, себя твердо осознавать начала только месяца четыре как. Но это неважно. Скажи, как ты устроился? И почему ты пьян? Еще ведь даже не полдень…
– Я уже не пьяный, тёть Оль. Протрезвел от удивления, когда русский язык услышал. Это я с работы шел. С бывшей.
– Дегустатор, что ли? Сомелье? – Пашка угрюмо фыркнул.
– Подавальщиком я был. В рыгаловке за углом. Сегодня мой контракт закончился. Вот я и разнервничался. А когда я нервничаю – как пьяный становлюсь. – И засуетился пояснить: – Побоялся, что хозяин юлить начнет, чтоб меня еще задержать. Выгодно ему землянина в услужении иметь. Я так волновался, что от нервов мог полы заблевать, тогда бы хозяин меня отрабатывать заставил, как пить дать, а это значит – продление контракта. Без меня ему на магическую уборку раскошелиться придется. С него станется любую подляну подстроить. Кто ж знал, что контракт не только даты отсчитывает, но и минуты. – Ольга внутренне поежилась. Это ж какая жизнь у парня была, что он на улице рад остаться, лишь бы пресловутый контракт не продлевать?
– Контракт-то мой тю-тю, сгорел, – тоном победителя уточнил Пашка.
– Далеко живешь? – Почему от парня чистым спиртом несет и с чего бы у него в глазах раздвоилась новоявленная тётя, Оля уточнять не стала. Внешних признаков алкоголизма не видно – и ладно.
– А нигде еще не живу. Спал там же, в кабаке. Одно хорошо – тепло там было. Да что мы все обо мне, тёть Оль? Сама-то где живешь-работаешь?
Ольга Петровна в точности повторила Пашкин фырк. Живешь-работаешь… Именно так. Где работает, там и живет.
– Привратница я. В Корпусе наездников и пастухов. – Парень вытаращился на собеседницу с благоговейным недоверием и жгучим любопытством. Наслышан, видать. Ольга ему даже посочувствовала. И было отчего: самое таинственное учебное заведение континента, в котором преподают искусство обращения с легендарными нгурулами. Об этих зверушках знали все, но вживую видели немногие. Пашка в своем кабаке такого о них наслушался! И ядовитые-де они, и шипастые, а уж огро-омные… А кто-то брехал, что не крупнее детеныша обычного тяглового тирла, только не гладкошерстные и полосатые, а мохнатые и из носа рог торчит. Но все слухи сводились к одному: уж очень опасные твари – мощные и ядовитые. Всеядные, между прочим, могут репки пожевать, а могут человечинкой закусить.
Нгурулов видеть Ольге случалось – работа такая, а вот наездников – лишь издалека. Разведка «Моссад» так не шифруется, как эти наездники. Вместо ожидаемых расспросов о работе Ольга получила осторожный тычок локтем в бок. Пашка сделал большие глаза и неожиданно потянул ее вставать.
– Засиделись мы тут. Видишь того мужика через дорогу? Этот чел в квартале за порядком смотрит. Типа мент тутошний. Я его знаю, не раз в распивочной толстого Тима местных пьяниц гонял. Идти надо, теть Оль. Он привязчивый.
– И то верно. Пойдем. А лучше – поедем. Извозчика сможешь нам поймать?
– Это ведь дорого. – И засуетился перехватить корзину.
– Не дороже свободы, мой мальчик. Не дороже свободы. Тебе же все равно куда, а я еще не готова тебя отпустить. Поживешь пока со мной?
Пашка расплылся в совсем уж неприличной лыбе, красуясь щелкой между зубами, и оттого сделался родным.
– А тебе разрешат, тёть Оль?
– Ну, я не припомню, чтобы мне гостей запрещали.
– Буби! Буби! – выкликал Пашка извозчика и, что удивительно, довольно быстро дозвался. Насупленный мелкий мужичонка и вякнуть не успел, а высокий, бедно одетый парень уже усаживал на лучшее место какую-то занюханную старуху. Проворная старушка оказалась. Ишь как резво в экипаж шагнула. Ни кокетливой неуверенности, ни суеты с длинным подолом, которыми грешат состоятельные клиентки. Срам один, а не пассажирка! Извозчик совсем было решился призвать на помощь городового, но мельком заглянул в корзину, которую парень бережно пристраивал на колени. А там – сплошь дорогущая иномирная еда. Похоже, деньжата у седоков водятся.
– Задние ворота Корпуса наездников, – уверенно обозначила цель поездки старуха на диво мелодичным голосом. Точно заплатит, успокоился извозчик, но на всякий случай озвучил цену:
