Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
В старших классах Игорь подрабатывал диджеем на дискотеках, носил бакенбарды, никогда не отказывал себе в дорогих сигаретах, которые ему привозил двоюродный брат из Америки, и любил блондинок.
Женщины вроде Нади были для него в диковинку. Таких он опасался и старался с ними не связываться, считая высокомерие крайне разрушительным человеческим недугом.
– Я бы пожала вам руку, но у меня, как видите, бродячая собака, которую я пытаюсь реанимировать уже полдня. И которая только что на всех нас написала. Я Надя, – пошла она на уступки.
– Надежда. Веры и любви не хватает для комплекта. – Игорь коснулся локтя Нади, вроде как поддерживая не то ее, не то собаку во время подъема по лестнице. Когда они наконец выбрались из подвального помещения в серую унылую осень, Надя обернулась и ответила:
– Ну, знаете… Зато надежда умирает последней. После веры и уж точно после любви.
– Черт с ними. Давайте кофе выпьем! – предложил Игорь, хотя кофе категорически не пил. От любых проявлений кофеина сердце начинало стучать, как отбойный молоток.
– У меня собака и поиски ветеринарки, – шикнула Надя, стряхивая с пальто шерсть.
– А после них? – Игорь не отступал.
– Тогда езжайте за нами. Или вместе с нами, – больше не петушилась она.
– Или вы пересядете ко мне, – изворотливо пытался Игорь настоять на своем.
– Нет, уж лучше вы ко мне, будете держать собаку и чертыхаться, как я мерзко вожу машину. Ах да, и до радиоприемника дотрагиваться я запрещаю.
Когда Надя кем-то очаровывалась с первого взгляда, организм сразу включал инстинкт самосохранения и своим холодным тоном вроде как отпугивал объект, излучающий опасность, способный нанести ей колюще-режущие в область нижней чакры. Однако у Игоря эти холодность и неприкрытый сарказм включали режим «получить во что бы то ни стало». Он безропотно припустил за ней следом.
– Слушайте, почему вы заранее так негативно ко мне настроены? – Игорь шел, чуть отставая. На высоченных острых каблуках Надя была выше него практически на голову. Он не мог до конца понять, смущало его это или, наоборот, радовало, но поравняться с Надей на пути к машине он так и не решился. Хотя, возможно, его просто настораживал слюнявый бродячий пес с перебитой лапой.
– Что вы, это не негатив, а скорее реализм.
– Реализм? Послушайте, Надя, только конченая идеалистка будет тратить полдня на поиски ветеринарки для собаки, которая не имеет к ней никакого отношения.
– Ну, конченая или не конченая – это жизнь покажет, а пока лучше откройте дверь и расстелите там одноразовую пеленку, – выдала она поручение.
Игорем уже много лет никто не командовал. У него не было ни начальников, ни шефов, лишь партнеры, которые, конечно, могли с ним поспорить, но крайне уважительным тоном. И тут эта высокомерная веснушчатая выскочка… Что она о себе возомнила?
Хотя, что скрывать, Игорю это понравилось.
– Игорь! Вы не обижайтесь, если я была грубой, – обмолвилась Надя, когда они уже забрались в машину. – Я просто устала. Не принимайте на свой счет.
– Вам сложно будет мне поверить, но я вообще не умею обижаться на людей, что бы они ни делали.
– Так не бывает. Вы что, адепт тайного общества или сектант? – в шутку ерничала Надя.
– Да, – без всякого смущения ответил Игорь.
Надя не поверила ему и скомкала губы в полуулыбке.
«Сектантское» прошлое
Игорь родился в середине семидесятых, под Оренбургом, в городе Соль-Илецке, известном колонией «Черный дельфин», где отбывают пожизненный срок разномастные душегубы.
Мать Игоря работала на бальнеологическом курорте, в восстановительной больнице, сначала санитаркой, а потом доросла до завхоза. Отец же служил надзирателем в колонии. Он был человеком хладнокровным, жестким и крайне безэмоциональным. Мог, например, за семейным ужином абсолютно ровным голосом поведать историю очередного каннибала, который написал кулинарную книгу по мотивам своих изуверств.
В детстве Игоря всегда потрясало умение отца абстрагироваться и воспринимать ситуацию, не пропуская сквозь себя. Видимо, этим его наградила профессия. Наверное, ни одна психика не выдержит работы в колонии строжайшего режима, где царят безысходность, мрак и тлен, если вдруг человек начнет кому бы то ни было сочувствовать. Не столь важно: жертвам или преступникам, которые с удовольствием предпочли бы смерть своему заключению.
По сути дела, одной из главных задач надзирателей было следить, чтобы никто из узников не покончил с собой или не убил другого, терять-то им уже было нечего. Многие ударялись в веру. В начале девяностых самой заказываемой в колонию книгой была Библия.
Когда отец приходил домой, он сорок раз подтягивался на шведской стенке, чтобы сбросить напряжение дня. Детей никогда не бил, на горох и в угол не ставил. Но его молчания (именно так он реагировал на конфликты в семье) боялись все домочадцы.
Младшие братья Игоря, близнецы Витя и Виталик, росли редкими шалопаями: у отца к тому времени смягчился характер, а мать была уже не в том возрасте, чтобы строить кого-то. Вся строгость оказалась вымещена на Игоре. Может, поэтому, вопреки теории вероятности и прогнозам соседей, именно он в семнадцать лет сбежал из Соль-Илецка в Москву. И не просто сбежал, а поступил в Юридическую академию. Так Игорь оказался в центре столицы, где подрабатывал в небольшой интернет-компании: сначала подключал телефонные модемы и настраивал их за тридцать долларов (тогда оплата шла исключительно в валюте), а позднее прокладывал оптоволоконную связь. Этого хватало на развлечения, выпивку и импортные сигареты. Их по-прежнему присылал брат, однако если посылка вдруг задерживалась, приходилось ехать на Новый Арбат, где втридорога можно было приобрести американский табак.
Комнату в общежитии Игорь делил с соседом Васей, который грезил Поднебесной и неустанно подбивал Игоря на авантюры фразами: «Блин, ты не понимаешь, за Китаем будущее», тихо откладывая деньги на билет до Пекина и обратно. Вася был уверен, что болтливость и чуйка Игоря вместе с его знаниями и прозорливостью сделают свое грязное финансовое дело. Произнося «грязное финансовое дело», он жуликовато хихикал, что делало его не коварным манипулятором, а озорным подростком в теле взрослого человека.
В 1991 году, едва Игорю стукнуло восемнадцать лет, он оказался на тренинге Вернера Эрхарда[1], что проходил в Москве. В Штатах тогда только вышла скандальная программа «60 минут», якобы разоблачающая Вернера как жестокого насильника собственной дочери. Незадолго до эфира Эрхард покинул Америку и, давая интервью каналу CNN на фоне собора Василия Блаженного, объяснял, что показанное в программе – заговор сайентологической церкви.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
