Его остановил.
Конец цитаты. Несколько необходимых пояснений. Дик Терпин – один из самых знаменитых английских разбойников XVII века (и его кобылу в самом деле звали Бесс, точнее, Черная Бесс). В отличие от Робин Гуда, существовал в самой что ни на есть доподлинной реальности. Опять-таки в отличие от Робин Гуда, как достоверно известно, работал исключительно на свой карман. Хаунсло-Хит – обширная вересковая пустошь у городка Хаунсло, где Терпин чаще всего грабил проезжающих.
Я проверял – баллада сия не сочинена Диккенсом специально для романа. Это и в самом деле старинная народная баллада. Более того, как пишут литературоведы, Терпин стал героем «многочисленных баллад и народных повестей».
Вот такие дела. Я не выяснял, случалось ли и в самом деле Терпину убивать какого-то епископа. Суть в другом. В том, что собравшаяся в кабачке веселая компания – как на подбор, законопослушные и добропорядочные граждане, не имеющие ни малейшего отношения к криминалу. Разве что за ними, как за кучерами, числятся мелкие грешки, именуемые сегодня «административными правонарушениями», – исключительно того же плана, что и за нынешними водителями-лихачами нарушения всевозможных тогдашних ПДД. Одним словом, вполне приличные люди. И тем не менее они с большим воодушевлением горланят песню о том, как вульгарный разбойник с большой дороги ни за что ни про что застрелил епископа (даже не попытавшись предварительно ограбить), а заодно и его кучера – явно чтобы не осталось свидетеля…
Такой вот национальный менталитет. Как я ни копался в нашем фольклоре, не нашел песни или сказки, где об убийстве священника разбойником упоминалось бы с ноткой одобрения. Есть множество сказок о том, как какой-нибудь ловкий крестьянин обманывает глупого и жадного попа, выманив у него, скажем, денежки или пару гусей, но об убийстве речь не идет ни разу. А вот добропорядочные англичане без зазрения совести распевают этакие вот «бурные и прекрасные» баллады. Так чье же сознание больше криминализировано, русское или английское?
Судить читателю. А мы пока что перенесемся в раннее Средневековье, на Русь, потому что книга в первую очередь о русских ворах-разбойниках и прочих антиобщественных элементах (хотя порой для сравнения и будем обращаться к европейской истории).
Глава вторая
На суше и на море
Итак, средневековая Русь (слово «Древняя» я терпеть не могу и не употребляю принципиально, разве мы называем Англию века одиннадцатого Древней Англией? Или Францию тех же времен – Древней Францией? Ничего подобного).
XI век выбран не случайно. Именно тогда появляется знаменитая «Русская правда» князя Ярослава Мудрого, представляющая собой первый писаный уголовный кодекс, где подробно перечислены разные виды преступлений и наказаний за них. Еще раньше, примерно на двести лет, появился Церковный устав Владимира Крестителя, где тоже немало места отведено наказаниям за разные преступления. В том числе, прошу не удивляться, за лесбиянство и скотоложество: «если жена с женою», «если муж со скотиною».
Увы, читатель, увы… Как это ни прискорбно для наших патриотических чувств, приходится признать, что уже тысячу лет назад наши далекие предки грешили и лесбиянством, и скотоложеством, имевшим, как бы поделикатнее выразиться, некоторое распространение – иначе зачем понадобилось вводить специальные «уголовные статьи»? Я не выяснял, как поступали с лесбиянками, а вот уличенных в скотоложестве тут же продавали в рабство степным кочевникам, половцам и прочим печенегам. Между прочим, со стороны наших предков это было еще довольно гуманно: европейская инквизиция (а не светские суды), кроме колдунов и ведьм, занималась еще гомосексуалистами и скотоложцами, отправляя изобличенных на костер или уж в виде особого снисхождения гребцами на галеры. Пожизненно, знаете ли. Такие уж времена стояли – о политкорректности и толерантности слышать не слышали, а и услышали бы – не поверили…
Вернемся в средневековую Русь. Упоминания о ворах и разбойниках в русских источниках встречаются довольно рано. Что заставляет подозревать: эти неблаговидные промыслы существовали давненько, в дописьменные времена. Есть версия, что былина об Илье Муромце и Соловье-разбойнике, как сейчас пишут во вступлениях к иным книгам и в титрах иных фильмов, основана на реальных событиях. И Соловей-разбойник был не мифологическим чудищем, а просто-напросто очередным «работничком ножа и топора, романтиком с большой дороги». (И на Руси, и в Европе разбойники сплошь и рядом нападали на проезжающих с оглушительным свистом – чтобы страшнее было.) Ввиду полного отсутствия чего-то, хотя бы отдаленно напоминающего полицию (как на Руси, так и в Европе), именно княжеские дружинники обычно чистили дороги от уголовного элемента.
Подробно рассказать о «трудовой деятельности» воров и разбойников раннесредневековой Руси не представляется возможным – из-за скудости информации. Зато известно, что уже в те времена было подробно разработано то, что сегодня именуется оперативно-разыскными мероприятиями. Вот интересный пример касательно обысков. Полноценной уликой, позволяющей тащить хозяина в суд, могла служить только та вещь, что была найдена в запертом сундуке, ключ от которого имелся только у хозяина. То, что открыто лежало, скажем, на столе или подоконнике, будь оно хоть трижды краденое, пусть даже имелся потерпевший, с первого взгляда признавший свое добро, уликой не считалось вовсе и основанием для привлечения к суду служить не могло. Должно быть, и в те времена судьи прекрасно понимали, что производящие обыск могут сами что-нибудь подбросить. И, надо полагать, подбрасывали – иначе почему появилось это правило касаемо улик?
