Затем — взрыв… ну и все, собственно.
А вот вступивший в схватку с немецким панцером БТР-80 — просто горячечный бред; морок контуженного мозга. Эдакая вольная компиляция недавних воспоминаний, неведомым образом объединивших воедино неудавшуюся высадку, утонувший бронетранспортер и бой с танком в Станичке…
— Кто… вы? — прохрипел старлей, пытаясь сфокусировать взгляд. Получалось пока не очень, лицо склонившегося над ним человека расплывалось, словно неведомый портретист пытался рисовать акварелью на излишне влажной бумаге. — Где я?
«А ведь все это уже было совсем недавно», — мелькнуло в сознании. — «Я уже задавал этот вопрос. Кому? Так ведь Левчуку с Ванькой и задавал, кому же еще? Когда в том блиндаже в себя пришел, тогда и задавал. Однако, две контузии за сутки — это мне реально везет»…
— Так в санбате вы, тарщ старший лейтенант! — старлей понял, что голос женский, даже, скорее, девичий. — А зовут меня Томой, ну, Тамарой в смысле. Санинструктор я. Вас бойцы товарища капитана третьего ранга Кузьмина принесли.
— Меня контузило?
— Ага, ребята так и рассказали. Как в немецком танке снаряды ахнули, так вас и приложило. Хорошо, кости не поломало, легко отделались. А контузия — это ничего, это пройдет.
Сфокусировав, наконец, взгляд, старший лейтенант разглядел собеседницу. Миловидное личико, хрупкая фигурка ростом едва ему по плечо. И это — санинструктор? Как же она раненых таскать станет, с такими-то габаритами?!
— Санбат… здесь? Или меня на большую землю эвакуировали?
— Здесь, конечно, — ответила девушка. — Три палатки да несколько навесов — вот пока что и весь наш санбат. Легкораненые весь день землянки роют, брезент от осколков не защищает. А погрузить вас на корабль не успели, поздно притащили. Да и не ждали они долго, как разгрузились да раненых забрали, так сразу обратно и поплыли. Немцы ночью шибко лютовали, стреляли, как сумасшедшие.
— Ночью? — сложил два и два Алексеев. — А сейчас тогда что? Утро?
— Так вечер уже, — устало улыбнулась Тамара. — Вы долго без сознания лежали, почти девять часов. Вы водички попейте, товарищ лейтенант, сейчас помогу приподняться.
— Спасибо, — пробормотал морпех, при помощи санинструктора принимая полусидящее положение. Башка кружилась, но вполне терпимо — пожалуй, даже меньше, чем в прошлый раз. Привыкает к контузиям, что ли?
Сделав несколько глотков из котелка — вода оказалась прохладной, и приятно освежала пересохшее горло, — Алексеев осмотрелся. Ну, да, палатка. А лежит он на грубо сколоченном из каких-то досок топчане. По сторонам от него — еще несколько таких же. Все, разумеется, заняты: насколько понимал морпех, это уже новые раненые, сегодняшние, так сказать. Поскольку «вчерашних» ночью отправили морем в тыловые госпитали.
Проследив за его взглядом, Тамара тяжело вздохнула:
— Все койки заняты, даже и просто на землю класть приходится, так и лежат, на носилках. Много раненых идет, бой вторые сутки не стихает. Обещали раскладные кровати прислать, ждем. А это мы сами сколотили, на первое время. Сбегали с девчонками к берегу, натаскали снарядных ящиков, разобрали на досочки. Когда землянки рыть закончим, этими досками стены да потолок обобьем, поверху простыни подвесим — все проще с инфекцией бороться будет. Да и земля на раны при обстреле сыпаться перестанет.
Девушка невесело усмехнулась:
— Да это уже хоть что-то, а вот в прошлую ночь совсем тяжко было. Первую перевязочную устроили, просто натянув на жерди от виноградников плащ-палатки. Правда, недолго она простояла, на рассвете немецким снарядом разнесло, вместе с ранеными.
— Понятно, — кивнул Степан, подумав, что долго валяться на столь дефицитной койке он просто права не имеет. У него всего-то контузия, а тут и куда более серьезных раненых хватает. Нужно приходить в себя и поскорее возвращаться в строй.
Нет, мелькнула, было, мысль сыграть на очередной контузии, сымитировав еще одну потерю памяти, теперь уже полную, но… стыдно как-то. Не по-мужски. Там его парни будут кровь проливать, а он тут дурака валять станет? Да и какой смысл? О том, что старлей Алексеев «командир секретной разведгруппы», куча народу знает, включая все местное начальство в лице Кузьмина с Куниковым. Проверке его личности внезапная «амнезия» тоже никоим образом не помещает, так что глупо. Тут, скорее, нужно как раз наоборот поступить: поскорее доказать полную боеспособность, да напроситься на какую-нибудь операцию. А уж там — как кривая вывезет. Главное, чтобы на большую землю не отправили, там с его хилой легендой так и вовсе никаких шансов. Даже правду не расскажешь, поскольку, как уже говорилось, камуфляжные брюки с берцами да штык-нож доказательствами иновременного происхождения не являются. А все остальное — только ничем не подтвержденные слова… Нет, можно, конечно, раскрыться и выложить все, что удастся вспомнить про будущие военные кампании — Курскую битву, к примеру, освобождение Киева или «десять Сталинских ударов»[1] 1944 года. Еще про Тегеранскую конференцию глав правительств СССР, США и Великобритании рассказать — уж об этом-то простой старлей, кем бы он ни был, точно знать не может. И когда все предсказанное произойдет в названные сроки (их бы только еще вспомнить поточнее, сроки эти!), отношение к его словам однозначно изменится. Вот только ждать этого придется достаточно долго и, скажем так, в весьма неопределенном состоянии. Проще говоря, его наверняка отправят в Москву и надежно закроют «до выяснения». Да и после не выпустят, особенно на фронт — секретоноситель же, причем, хрен пойди, пойми, какого уровня… не уж, не нужно нам такого! В стратегическом плане с фрицами предки и сами разберутся, а помочь им и тут можно!..
Осторожно спустив ноги на утоптанную землю пола, Степан прислушался к своим ощущениям. Вроде ничего так: как бы то ни было, он по-крайней мере выспался и отдохнул. Сейчас еще бы перекусить, как следует, и можно жить дальше.
Санинструктор глядела на его действия можно сказать со священным трепетом:
— Товарищ старший лейтенант, вы это зачем?! Нельзя вам вставать, контузия же! Товарищ военврач постельный режим на сутки назначил!
— Уже можно, — вымученно улыбнулся Алексеев, с трудом принимая вертикальное положение. Голова закружилась, накатила легкая тошнота, но он справился, даже не прибегая к помощи Тамары. — Закончился мой постельный режим. На ногах доболею. Амбулаторно, так сказать.
— Так нельзя же! — пискнула девушка. — Не положено!
— Мне положено, у разведчиков свои правила. А у товарища военврача и без меня хлопот хватает. Автомат мой где, не знаешь?
