Он не мог возродиться из ничего, вырвать из самого сердца Бездны, откуда уже не возвращаются. Я сама отправила его туда, обрекая на вечные муки. Но он стоит передо мной, словно ничего этого не было. В глазах нет ненависти, только нежность, от которой два моих сердца учащенно забились в груди. Хотелось протянуть человеческую руку и убедиться, что все это не сон, но.
Шум чьих-то приближающихся шагов отвлек от мыслей. Обостренный слух уловил движение нескольких существ. Те, кто в течение всего времени моего заточения здесь усердно притворялись работниками моей матери, изучающие пробуждение дракона, направлялись прямо к нам. Почему-то от одной мысли о матери внутри что-то оборвалось и стало невероятно больно. Как будто та крохотная связь, что все еще была между нами, резко растворилась, словно ее и не было.
Болело не тело, душа. Однажды она сказала, что такие, как мы, всегда чувствуем себе подобных. Она чувствовала меня, а я ее так и не смогла в тот раз. На этот раз я была всецело уверена, что с ней что-то произошло. Связь нельзя оборвать самостоятельно. Значит, либо мама в тяжелом состоянии, либо. Почему-то даже мысленно не хочется произносить это «либо».
В моей груди начал разгораться огонь, появилось желание испепелить здесь все к бездне. И я не стала сдерживаться. Расправив огромные кожистые золотисто-черные крылья с шипами, взревела по-драконьи, предупреждая всех приближающихся к нам тварей о своем гневе. Задрожали стены, где-то начал обваливать потолок, но легендарные стражи, коих здесь оказалось с три десятка, продолжали самоотверженно нестись. Они уже были на одном с нами этаже и готовились к нападению.
Одним движением хвоста забросила близнецов себе на спину и, смерив презрительным взглядом белых чудовищ, извергла пламя. Золотой огонь испепелял все, до чего только добирался. Стражи, словно чьи-то куклы, продолжали упорно подбираться к нам, тщетно пытаясь защитить себя своей магией зеленого цвета. В нас летели шипы с их спин, длинные лапы с острыми пиками на конце пытались задеть если не меня, то хотя бы скинуть с моей спины вампиров.
А я продолжала бушевать, разрушая стены хвостом, разбивая химические реактивы без мыслей, что в них может быть что-то очень опасное. Мое пламя было повсюду, твари с мерзким визгом умирали и тут же обращались в пепел. Душевная боль от разрыва связи проявляла себя все острее, и я разрушала все, что попадалось на пути скорее из желания, чтобы это прекратить, чем чтобы убить обидчиков.
Не знаю, как долго носилась по помещению, оказавшемуся никаким не колодцем, а самым настоящим замком. Когда боль прошла, от него остались лишь руины и запах сожженной плоти, а я наматывала круги в воздухе и задумчиво смотрела куда-то вдаль. Вампиры на моей спине молчали, явно понимая, что со мной происходит, за что была им благодарна. Тишина была мне нужна как никогда раньше.
Они не стали задавать вопросов, когда начала лететь в непонятном направлении. Я и сама не понимала, куда именно направляюсь, голова была забита совсем другим. Я пыталась почувствовать связь с матерью. Просто не могла поверить, что с этой ведьмой, приводящей меня в ужас, могло произойти что-то серьезное.
Сколько себя помню, она была холодной, жестокой, сумасшедшей в своей погоне за силой и невероятно сильной. Она даже может спокойно путешествовать по бездне: в детстве не раз туда отправлялась, в очередной раз отправляя родную и единственную дочь к своему знакомому на опыты. В меня вливали живой огонь, заставляли привыкать к нему, уметь подчинять и самой доходить до грани, чтобы извлечь его из себя. Этот опыт был одним из провальных и Альмадина Морт-Вельра — именно так звучит настоящее имя моей матери — разозлилась не на шутку.
До сих пор помню неприязнь в ее глазах и обвинение в моей никчемности. Я всего лишь хотела от нее любви, а она продолжала устраивать мне испытания, забрасывая в самый эпицентр опаснейших существ. Меня учили выживать в самых экстремальных условиях. Именно тогда, в далеком детстве, научилась использовать свое пламя в качестве средства передвижения. Разве многого я хотела?..
Она сама сделала все, чтобы я возненавидела ее. Чтобы всей душой стремилась подальше и больше никогда с ней не пересекалась. И после всего этого она прислала мне письмо, где в первый раз в жизни ласково назвала «доченька», а сейчас наша связь разорвана по неизвестной мне причине. Это причиняет боль, бесит до безумия и заставляет беспокоиться за нее.
Сама не поняла, как оказалась возле одного из заброшенных поместий матери, в котором надо мной проводили опыты. Даже не поняла, когда успела принять человеческий облик и как именно это сделала. Элдар и Рогазд молча следовали за мной. Я чувствовала, что когда-то убитый мной самым жестоким образом вампир еле сдерживается, чтобы ничего не спросить. Но он понимал, насколько нестабилен мой эмоциональный фон. Трогать ведьму в таком состоянии крайне не рекомендовано, а если она на половину дракон — нельзя заранее предвидеть последствий случайно оброненных слов.
— Располагайтесь, где захотите. Здесь давно никто не живет, но заклинания на комнатах всегда держат чистоту и порядок, — сообщила им, поднимаясь на второй этаж.
Я вошла в комнату своей матери, обвела ее взглядом, словно это могло дать мне хоть один ответ на так и не озвученные вопросы. Пусть боль отошла на задний план, дискомфорт все еще ощущался. В голове начали всплывать моменты, когда я хотела наорать на ту, что дала мне жизнь. Объяснить, как тяжело мне каждый день проходить словно через ад.
Один раз даже сорвалась, но она никак не отреагировала… С безразличием смотрела, как заливаюсь слезами и начала отчитывать за мою слабость. Говорила, что я должна быть ей благодарна за то, что она вообще тратит на меня свое время и делает сильнее как в магии, так и в физических возможностях. А потом я просто сбежала и она не бросилась на мои поиски.
Именно тогда я решила, что не нужна ей. Да, безумно злилась, старалась забыть ее и согласилась войти в семью короля Хильтейгарда — моего дяди. Стать его дочерью, пусть и не наследной. Мать терпеть его не могла, а я так пыталась отомстить. Как по-детски и глупо. Кажется, ей было все равно. Она больше видеть меня не хотела, не искала, не написала ни одного письма за пятнадцать лет и решила объявится только сейчас, чтобы наша связь вот так оборвалась.
Мазнула взглядом по стеллажам, забитыми книгами с исследованиями великих магов. В том числе и дневниками моей матери, которая продвинулась в своих опытах намного дальше, чем «дряхлые старикашки, сами не знающие, чего своими экспериментами пытаются добиться», как она любила их называть.
Сила во мне бурлила так, что можно смело выходить на масштабное боевое поле войны и бить всех направо и налево. До сих пор было противно, что кто-то очень могущественный и неизвестный отправил ко мне стража, чтобы пробудить зверя. Враги действовали довольно подло, решив появиться передо мной в облике моей родительницы. В своем плане они допустили несколько ошибок: дракон во мне все-таки пробудился и вновь обрела свою силу, пусть именно этого и добивались. Звериная суть сделала пламя сильнее и у меня наверняка появятся новые способности, как у тех же оборотней. Меня действительно почти убивали, чтобы добиться такого эффекта. И они пожалеют, что не оборвали мою жизнь, когда у них была возможность.
