Пандора напряженно замерла, пытаясь сообразить, кто бы это мог быть.
— Димитрий, — подсказал Костас.
— Ах, да, — с облегчением вздохнула она. Кузен Зака. — Это он составлял брачный контракт, и он koum… — она споткнулась на незнакомом слове, — тот мужчина, кто держал короны над нашими головами во время церемонии в церкви.
— Koumbaro, — подсказал Зак.
— Да, koumbaro, — повторила она греческое слово.
Зак объяснил, что, как koumbaro, Димитрий будет крестным отцом их первого сына. До тех пор неизвестное чувство пронзило Пандору, как только она подумала о маленьком мальчике с глазами Зака. Но сначала она все же хотела провести пару лет одна вместе с мужем.
— Вы быстро усвоите наши обычаи, — удовлетворенно произнес Костас. — Поначалу это, должно быть, ошеломляет. Так много всего нового.
Она кивнула и чуть улыбнулась, тронутая его вниманием.
— Вы можете звать меня Теос — дядя — так же, как и Зак.
— Спасибо вам, Теос. Зак о вас мне много рассказывал. — Пандора знала, что дядя Зака фактически заменил ему отца. Юрист по профессии, Костас играл значительную роль в компании «Кириакос шиппинг», хотя, как брат матери Зака, сам он не был Кириакосом. Только когда его племянник уже смог сам полностью контролировать дела компании, Костас снова вложил всю свою энергию в юридическую фирму, которой руководил вместе со своей дочерью Стэйси и сыном Димитрием. Сейчас у него и Димитрия был офис в Афинах. Стэйси вела дела в Лондоне. Пандора помнила, с каким уважением и любовью говорил Зак о своем дяде во время их долгих бесед по телефону. — Очень рада была с вами познакомиться, — сказала она.
— Сейчас, мой мальчик, — Теос Костас похлопал по плечу Зака, — настало твое время танцевать с невестой.
— Да-да, Зак, твоя очередь.
Пандора обернулась и увидела двух приближающихся к ним мужчин.
— Приветствую вас, Захариусы. — Зак бросил на Пандору извиняющийся взгляд. — Я так надеялся избежать этого.
— Никаких шансов, — хохотнул тот, что повыше. Его остроносое лицо светилось озорным лукавством.
Зак сокрушенно вздохнул.
— Знакомься, Пандора, Тарик и Анжело — еще два моих кузена.
Пандора с интересом рассматривала обоих. Зак всегда отзывался о них с симпатией и восхищением. Когда умер его дед, Сократос, каждый из трех его внуков унаследовал часть его состояния. Но к Заку, как единственному сыну его единственного сына, перешла его большая часть. Впрочем, Тарик и Анжело не остались в обиде, так же как и сестра Зака.
Переводя взгляд с одного на другого, Пандора могла заметить много сходных черт. И это проявлялось не только во внешности, но и в той ауре властности, которую мужчины буквально излучали.
— Добро пожаловать в нашу семью, — сказал Анжело. Его копна золотистых волос и синие глаза так и светились теплом и участием.
Пандора улыбнулась.
— Спасибо.
А Тарик, обняв Пандору за плечи, запечатлел на ее раскрасневшихся щеках два дружеских поцелуя.
— Привози своего мужа к нам, в Зайас.
— Дайте нам немного передохнуть, — проворчал Зак. — Мы навестим вас через пару месяцев.
— Ну что ж, это ваше время, — улыбнулся Тар-ик. — А сейчас ваш танец.
Не заставляя себя долго упрашивать, Зак взял Пандору за руку и провел в соседнюю комнату, где звучала греческая музыка, а гости кружились в, казалось, нескончаемом хороводе. Их появление было встречено приветственными возгласами.
— Зак, сюда, присоединяйтесь! — Димитрий помахал им рукой.
Цепь разомкнулась. Зак потянул за собой Пандору. И вот они уже стали частью этой качающейся, движущейся в пульсирующем ритме массы. В первые несколько минут ей казалось, словно у нее две левые ноги, и она хмурилась, пытаясь приспособиться к движениям Зака. Так, правая нога вперед, левая назад, вперед, скользит по полу назад и подскок…
Неожиданно она поймала ритм под треньканье базуки и стук барабанов. Волна эйфории прошла по ее телу.
Она может это!
Зак двигался рядом с ней, и ее тело отражало его шаги. Его руки шли назад, и ее шли тоже. Это была какая-то неистовая пляска. Темп все ускорялся. Ускорялись шаги Зака. Ее ноги двигались быстрее, дыхание участилось. Запел женский голос.
Как ей хотелось узнать, о чем эта песня!
И вдруг музыка изменилась, стала мягче, медленнее. Пандора споткнулась, рука Зака обвилась вокруг ее плеч, поддержала, скользнула к локтю. Шаги снова изменились. Она нахмурила лоб, прикусила губу и попыталась собраться.
— Поддайся музыке, — прошептал Зак. — Расслабься. Твое тело должно быть текучим, как морской прилив, а не жестким, как сплавной лес.
Она пропустила следующий шаг. Его пальцы шевельнулись под ее ладонью.
— Расслабь руку. Не надо столько усердия. Послушай музыку, почувствуй всем телом, как чередуются в ней приливы и отливы.
Пандора прислушалась к голосу певицы, то вздымающемуся вверх, то переходящему в тихие жалобные стоны.
— Она поет о своей потерянной любви. Каждый день она стоит на пристани и всматривается вдаль, в надежде увидеть его лодку. Она уверена, что он обязательно вернется к ней.
Горечь потери звучала в голосе певицы. Слезы подступили к горлу Пандоры, и музыка подхватила ее.
— Вот так. Ты поймала это, — услышала она голос Зака.
— Как это могло случиться? — изумилась она.
— Греческая музыка идет из сердца. Танец переводит музыку в движение. Твое тело должно чувствовать музыку. — Их глаза встретились. — Это легко. Танец — это то, что ты чувствуешь. Не создавай трудностей, думая о технике, о композиции. Просто отдавайся чувствам. Радости любви, горечи потери. Шаги последуют за сердцем.
Теперь музыка струилась сквозь нее, шаги ее менялись. Тело послушно следовало за всеми движениями Зака.
И снова музыка изменилась. Цепочка распалась.
Зак сжал ее руку.
— Пойдем, поищем место попрохладней. — И Зак повел ее вдоль стены к выходу. — Надо сказать, ты отлично справилась с шагами.
Она рассмеялась.
— Не преувеличивай. Тебе придется меня еще поучить, когда мы будем одни, — она вздохнула, — если только когда-нибудь это случится.
Уголки его губ приподнялись.
— Возможно, в наш медовый месяц? — Они прошли через открытые стеклянные двери. Теплый ночной воздух окутал их. Зак ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу.
Ее сердце подпрыгнуло.
— Значит, у нас будет медовый месяц? Все время вместе? И совершенно одни?
— Точно. — Он прислонился к колонне и притянул ее к себе. Глаза его потемнели. — Совершенно одни. Я думаю, мы это заслужили.
