Я отступил, и кот спрыгнул на пол и снова пошел на меня, но внезапно вильнул, отвернув морду, и продефилировал вдоль моих сапог гордо и неспешно. Опять сел, уже возле стола, и внимательно осмотрел передние лапы. Сперва правую, потом левую. Будто невзначай из подушечек левой скользнули когти. Нет, они, конечно, были короче моих пальцев, но ненамного. Это были орудия убийства!
Кот поднял взгляд и совершенно по-человечески кивнул. Потом по-хозяйски обошел весь кабинет, задрав хвост трубой (о да, это был еще тот кот, под хвостом весьма… увесистый!), обследовал давно прогоревший камин, даже морду внутрь сунул, остановился у спящего Шутейника, тщательно его обнюхал и чихнул облачком сажи прямо ему в лицо.
— Ай? — Хогг раскрыл глаза и уставился на кота. Кот равнодушно глядел на него несколько секунд, после чего продолжил осмотр кабинета. В конце концов он облюбовал плоскую верхушку одного из шкафов и запрыгнул туда с резвостью, которую нельзя было ожидать от такого упитанного тела.
— Обжился, — сказал мой товарищ, стягивая драпировку. — Теперь его не выкуришь. А вот нас он выкурить может…
— Эй, меховой комок, все свои дела будешь справлять на улице… или в других местах Варлойна. — Я решительно показал на дверь, все еще забаррикадированную тяжелым шкафом.
— Уду-у-у… — сказал кот, широко зевнув. По-моему, он согласился. Затем он начал утаптываться, как обычный домашний кот, наконец, плюхнулся и обернулся пушистым хвостом.
— Спит! — сказал гаер.
— Спит, — кивнул я.
Животина наглости неимоверной.
Шутейник вскочил, с хрустом потянулся, и тут взгляд его упал на стул.
— Ладушки-во… Это когда прилетело, мастер Волк?
— Пять минут тому.
— Ох…
— И я о том же. Дела у нас совсем не радужные, так что если ты захочешь уйти…
— Тиу! Даже и не думайте от меня избавиться! Я еще не оприходовал винные погреба Варлойна, говорят — они весьма обширны! А горячительное — оно вряд ли огорчительное, а? Да и служанки тут того… радостные!
Этого я боялся тоже. Нет, не его успеха у служанок. Шутейник был не дурак заложить за воротник. По сути — пока что он мой единственный соратник в этом мире. Единственный, потому что прочих — Амару Тани, Бернхотта Лирну и брата Литона — поглотил Лес Костей. Не знаю, навсегда или на время. И если этот единственный соратник сбежит или сопьется — худо мне будет.
Раздался осторожный стук в дверь.
Оба мы напряглись, Шутейник плавным жестом подхватил с пола гладиусы, один бросил мне.
— Ну? Кого надо? — нелюбезно спросил я, став сбоку от правой створки двери. Излишняя, земная предосторожность — на случай, если враги начнут палить в дверь на голос. Порох в Санкструме — а значит, и огнестрельное оружие — не известен.
— Го… — приглушенно донеслось из-за двери.
— Что «го»? — вскрикнул я слегка нервно.
Проверяют, небось, жив ли еще господин архканцлер.
— Го… господин архканцлер! Ваше сиятельство! Ваши секретари уже собрались, и в приемной дожидаются светлейшего внимания люди…
— Кто говорит?
— Говорит с-старший секретарь Варлойна Б-Блоджетт!
Я мигнул Шутейнику, и вместе мы отодвинули от дверей шкаф. Все равно открывать двери нужно, не вечность же сидеть взаперти.
Дернулась потертая ручка, дверь заскрипела, в проем вдвинулся тощий, пожилой господин в сером заплатанном мундире. По-моему, в Варлойне все было потертым, старым, негодным… Седые космы господина были аккуратно зачесаны на грудь, а на голове волосы разделяла розовая плешь, похожая на шляпку сыроежки. Взгляд у старшего секретаря Блоджетта был печальный, как у дряхлого спаниеля, которого ведут усыплять. Был он морщинист и худ, однако в силу худобы — энергичен, что читалось по резким, ломанным жестам. Меч в моей руке не произвел на Блоджетта никакого впечатления.
— Что грустим? — спросил я. — Повесилась любимая домашняя жаба?
Он моргнул, не оценив шутки. В руках его был свиток желтовато-серой бумаги.
— Го-господин архканцлер! В-ваше сиятельство! Спешу уведомить вас! — Он развернул свиток. — Последние новости Варлойна. Из имперского зверинца сбежали п-прошлым вечером несколько тварей, среди оных — косматый горный вепрь Жоо из Шантрамских г-гор, известный тем, что может вспороть клыками брюхо буйволу, адоранский тигр-людоед и за-заморский дикий кот-малут! Оп-пасная хищная тварь, как сказывают, охотник кровавый на стариков, женщин и детей! Умоляю не ходить нынче в парк, пока оных зверей не изловят! Вскоре будет снаряжена п-поисковая ко-команда звероловов!
Опасная хищная тварь, кот-малут, охотник кровавый на стариков, женщин и детей, спала на шкафу, прислушиваясь к речам секретаря мохнатым сибирским ухом.
— Как это случилось?
Блоджетт моргнул и заломил руки, как скверный актер.
— За-замки с к-клеток сбили не-некие злоумышленники!
— И, конечно, неких злоумышленников не удалось отыскать?
— Никак н-нет!
Вот как… Тварей выпустили, чтобы посеять панику в Варлойне и, возможно, выгнать из парка лишние глаза? Таким образом, снайпер мог действовать без свидетелей. Рисковый он паренек, не испугался тигра-людоеда, вепря и свирепого кота.
За плечами секретаря виднелся небольшой предбанник, двери которого были неплотно прикрыты. За ним был коридор-приемная, откуда доносился неясный гул. Через этот коридор я вчера торжественно шествовал со своим гаером.
— Много людей меня дожидается?
— Т-так точно, го-господин архканцлер, в-ваше сиятельство.
— И у всех ко мне дела?
— Н-не могу знать, ваше сиятельство! Д-дела, верно, есть у всех, дела и просьбы!
Я переглянулся с Шутейником.
— Ладно, Блоджетт. Распорядись принести нам поесть и выпить. И — начинаем работать. Пусть заходят в порядке живой очереди.
— Ж-живой оч-череди?
О черт, местные не понимают земных выражений! Скажешь им что-то земное — смотрят, как баран на ворота.
— Будешь запускать этих сволочей по одному.
Глава вторая
Ад страшен не пытками, а их бесконечным продолжением. Если бы этот день никогда не кончился, я, наверное, сошел бы с ума. Это был самый длинный день в моей жизни… Самый нервный, самый, черт его подери, опасный, начался он со стрелы, воткнувшейся в стул, а закончился в винных подвалах дворца, где я… Но не буду забегать вперед.
Я бросил гладиус на стол.
— Но сначала — завтрак, Блоджетт. И справление нужд. Где у вас справляют нужды, старший секретарь? Может, в окно или за штору?
Он судорожно раскрыл рот для ответа, но тут сбоку раздалось журчание, и я, обернувшись, узрел, как Шутейник, зевая, мочится в камин. Премилая средневековая картина!
