Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
Я всего лишь повернулась к окну — люблю смотреть как взлетает самолет, как скучные фонари на шоссе превращаются в россыпь золотых бусин, любоваться странными узорами света в ночном городе.
Он всего лишь наклонился вперед — хотел посмотреть на взлет. Может, ему тоже нравятся огни ночной Москвы. Только меня окутало его запахом — свежим, древесным, легким, но при этом проникающе-мужским, так что я замерла и втянула носом воздух. Не хотелось выдыхать.
Но я отклонилась, чтобы не загораживать ему иллюминатор, и он придвинулся еще, практически прижав меня к креслу. Я думала, насколько вежливо будет указать ему, что так делать не надо, но ничего не говорила, потому что мне нравился этот запах и мужское тело, и да, у меня давно никого не было, я развелась три года назад!
Тем более, что я помнила — такие как он никогда не обращают внимание на таких как я. Вот если бы у меня был сороковой размер одежды, загар, накачанные губы, нарощенные волосы, безупречный макияж и прочие мелочи вроде обтягивающих платьев и каблуков, тогда да. Можно рассчитывать на легкий флирт, приглашение в ресторан и пару ночей в Four Seasons. Ну или хотя бы в Hard Rock Hotel.
А такие как я остаются невидимыми — недостаточно красива для женщины, недостаточно влиятельна для партнера, а также не имею внешних признаков обслуживающего персонала.
Поэтому почти лег он на меня, вжимая в окно вовсе не потому, что хочет быть поближе, а потому, что я скорее неодушевленный предмет, который мешает наслаждаться видом. Это не обидно, это нормально и привычно. Просто два разных мира. Мне его мир тоже не особенно интересен.
Но… его запах. И дыхание. Глубокое и быстрое, словно его волнует вид за окном. Меня уже нет. Я отодвинулась и закрыла глаза, я думаю о том, что надо бы купить какой-нибудь мужской аромат в дьюти-фри и нюхать иногда, чтобы в таких ситуациях не сносило крышу. Но что делать с твердой грудью, которая так беззастенчиво вжимается в мою — мягкую? Ее чем заменить?
Ладно, хватит.
Я открыла глаза, чтобы сказать ему, что, извините, мне нужно больше личного пространства… и поняла, что он давно не смотрит в иллюминатор.
Он смотрит на меня. И глаза у него непристойно, невероятно синие, таких у людей и не бывает. Или бывает, но очень, очень редко. И когда такой весь «не-для-меня» мужчина смотрит на такую всю «не-того-круга» с отчетливо читающимся желанием, тоже бывает очень, очень редко.
Почему сейчас?!
Почему со мной?!
Я ведь понятия не имею, что делают в таких случаях! И даже если я совсем не против, я не знаю, как это показать!
Я могу только опустить глаза, повести плечом, оттесняя его от себя, извиниться и закрыть шторку иллюминатора. Потому что самолет давно взлетел над облаками, и там только темнота.
И на этом все должно закончиться. И он даже отодвигается от меня, оставляя ноющее в душе сожаление о потерянных шансах.
К счастью, он как раз имел понятие, что делают в таких случаях.
Потому что через секунду он прикоснулся к моей руке, и я дернулась от прошивающего меня разряда. Мне показалось, что в кровь выплеснулось с пол-литра адреналина, сердце взяло разгон на двести ударов в минуту и… это приглашение.
И только от одного моего жеста зависит — приму я его или окончательно уйду в грезы о несбывшемся.
Я вспомнила главный урок, который вынесла из чтения Декамерона в детстве — лучше делать и каяться, чем не делать и каяться.
И сжала его руку.
А дальше все сделал он — отстегнул мой и свой ремень, вытащил меня в проход, повел в хвост самолета, затолкнул в узкий туалет, где вдвоем даже стоять тесно и первым делом поцеловал так, что зубы стукнулись о зубы, перестало хватать дыхания — а я-то думала, это художественный оборот от тех, кто никогда не целовался и не знает, что в процессе на все хватает воздуха. Нет, это, оказывается, смотря как целоваться!
И только потом развернул меня к раковине, расстегнул ремень…
Нет, похоже, он готовился. Да и наплевать! Я хотела этого траха так, как никогда не хотела никакого секса в своей жизни. И он дал мне именно то, что надо.
И что его пальцы творят, о боже!
Он помогает мне стянуть спортивные штаны до середины бедер, заботливо укутывает пледом, но пальцы там, внизу, внутри, они занимаются каким-то совершеннейшим непотребством. Меня не надо разогревать, я уже так давно на взводе, я бы уже кончила, если бы у меня было хотя бы десять свободных секунд, чтобы стиснуть бедра и напрячь мышцы. Но он, кажется, вовсе не желает, чтобы это случилось так легко.
В то время как у меня между ног все влажно, мой клитор жаждет прикосновений сколь угодно жестких и готов выполнить свое предназначение — подарить мне божественный оргазм за авторством этого невероятного мужчины всего за три секунды, мужчина медлит. Он проводит пальцами по всей длине между ног, добирается так глубоко и далеко, куда я и не собиралась его пускать, и снова возвращается куда положено, но перебирает складочки, будто играет с ними.
— Что ты делаешь? — шепчу я, глядя на него затуманенным взглядом.
Он устраивается напротив меня, близко-близко, смотрит в глаза. Я протягиваю руку и снимаю с него очки. Но взгляд остается таким же пристальным, не приобретая наивный и потерянный вид, как у всех близоруких.
Он не отвечает, но его пальцы наконец находят такое положение, в котором они так и не касаются набухшей головки клитора, но танцуют вокруг так целеустремленно и точно, что вместо одного короткого и яркого взрыва, внутри меня начинает расти щемящая теплая волна. Она проходит ту грань интенсивности, где был бы взрыв и все еще растет. И растет. И растет. И когда я уже не могу — не могу — не могу больше, я всхлипываю, а он закрывает мне рот поцелуем, останавливает на секунду бег пальцев, а потом делает что-то такое, что я просто превращаюсь в рай. Вся целиком. И хорошо, что мой рот запечатан, фиг бы кто поспал.
Когда я возвращаюсь в себя, синие глаза щурятся и смотрят насмешливо и пытливо.
А пальцы… продолжают. Снова издалека. Теперь они не стесняются проникать в меня, давить сильнее, двигаться жестче — но далеко от цели. И у меня есть время прийти в себя и почувствовать…
— О, да ты мультиоргазменная, — еле слышно шепчет он. — Это вызов.
И следующие полчаса я теряю себя. Я теряюсь в пространстве и во времени. Кажется, это уже не полчаса. Я в любом случае не понимаю, что происходит, и где я. Вторую его руку я закусываю, чтобы не орать, но, кажется, всхлипываю. На нас оглядывается стюардесса — это я замечаю. И на ее лице — зависть. Она-то повидала многое, ее пледом не обмануть.
Я кончаю.
Раз за разом.
Иногда мне кажется, что больше уже невозможно, но длинные пальцы доказывают мне, что я многое не знаю о своей анатомии.
— Сколько уже? Ты считаешь? — шепчет он. Когда он успел отобрать у меня свои очки и надеть их? Теперь у него очень строгий вид. Начальственный. Кажется, если я не сдам норматив по оргазмам, меня лишат годового бонуса. Или что у них там, в большом бизнесе катит за угрозы? Но я сдам…
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
