Всякому, кто дорогу выберет — Помогут до конца ее пройти и Не дадут отступиться, Не позволят под кровом провести Дольше трех Ночей. Закон шагов навсегда разделил людей на «оседлых» и «бродяг»; Орден, объединявший сильнейших, хранил и приумножал знания, нес службу во славу Господина Солнцеликого Абхи и по воле защищал тех, кто нуждался в защите.
Гримуары основателей Ордена разъясняли, что астши — словно саженцы, пускающие корни: прирастают к человеческим жилищам, и с течением времени связь эта становится крепче связи между астши и человеком; уже спустя три ночи способен ее разрушить был лишь такой огонь, что уничтожит и стены. Или — но этот метод годился лишь для тех, кто был силен и правильно обучен — особый, многие века хранимый Орденом, ритуал отделения астши от стен.
А неосторожный человек, который без должной подготовки покидал обжитый дом и удалялся от него дальше, чем на пятнадцать шаговых миль, утрачивал со своим астши связь — и погибал на месте…
Бродяги — те, кто выбирал дорогу — дорого платили за свободу: хьорхи их было слабо и беспомощно, многие вовсе не могли пробудить его к жизни; даже хьорхи адептов Ордена в дороге значительно слабело. Тогда как прочно связанные с домашними стенами астши многократно приумножали силу оседлых: запертые Законом в городах и деревнях, они могли творить невероятные вещи.
Особняком стояли те, кого за выцветшую до меловой белизны кожу и волосы называли белыми жрецами: люди, получившие огромную силу через окончательное слияние с астши — и на том, по мнению многих, утратившие право называться людьми.
Жрецов не связывал Закон, а силы их чрезвычайно разнились между собой; но неизменно были велики. С течением времени белые жрецы овладевали своими способностями одним лишь им известными способами. А послушников в Ордене опытные адепты учили проводить ритуал отделения и управлять хьорхи; чтить старших, Книгу и орденский устав. Магистр-наставник Зах Орто и учил — до недавнего времени…
Промозглый ночной мрак, окутавший Валканскую резиденцию Ордена, прокрадывался под плащ. В городах, где вечерами распускались огненные цветы хьорхи на уличных фонарях и поднимались в небо рыбы осветительных аэростатов, магистр Орто теперь ощущал себя куда уютнее, чем в Ордене или на дороге; а раньше — раньше было наоборот.
«Солнцеликий, как же я устал…» — Он вздохнул. Все вышло так, как он и предполагал. Действительно ли он пытался убедить Уво? Или же искал лишний повод все бросить?
Из темноты выступили очертания исполинской статуи у фонтана, потому он повернул налево, к амбару: мысль о том, что придется проходить мимо памятника, сейчас почему-то внушала особенное отвращение. Вытесанный из камня двуглавый рудокоп, скалящийся обоими ртами, у многих вызывал желание расколотить его вторым давним подарком железодобытчиков с Рааги — хорошей, добротной кувалдой; одному Солнцеликому было ведомо, почему за те столетия, что статуя «украшала» главную улицу в Валканской резиденции, никто этого не сделал.
«Тебя это уже не касается. Не касается!» — Магистр Орто ускорил шаг, будто бы статуя могла слезть с постамента и погнаться за ним.
«Чтобы понять мир, нужно полюбить его» — год назад обронила Джара-«Поводырь» Баред, когда они случайно столкнулись в книгохранилище. Ирдакийская девчонка, которой не исполнилось еще двух десятков лет, но чьи глаза видели больше, чем способен выдержать рассудок; потомственная белая жрица с разрушенного острова — и единственная, кто смог близко сойтись с живым воплощением беспорядка, старейшим белым жрецом и старейшим человеческим существом в мире, Стефаном с Арджа по прозвищу Лжец.
«Нужно полюбить…» Слова, глупые и бесполезные слова! Джара-Поводырь, видевшая своими глазами, ощущавшая обостренными чувствами жрицы десятки и сотни тысяч смертей на родине, а на Шине за свою жестокость заслужившая, пусть и отложенный милостью суда, смертный приговор — должна была понимать это лучше других. Как и Стефан, почти два столетия со стороны наблюдавший за смертельным потоком времени.
Что на самом деле связывало двоих жрецов, какие они преследовали цели? По слухам, вскоре после того, как Стефан Арджанский впервые прибыл на Шин, Предстоятель Ордена несколько часов беседовал с ним за закрытыми дверьми. Никто не знал в точности, о чем. Но все, кто был в приемной, слышали громогласное: «Лжец!», — из уст Предстоятеля, человека справедливого и спокойного…
