Что находилось впереди, он не знал, но опыт подсказывал, что там, скорее всего, новые хребты и новые грозные вершины.
Улегшись на земле, он завернулся в одеяло, принесенное с места последней стоянки. Снизу из джунглей слышался шум, приглушаемый расстоянием, — завывание шакалов, а в отдалении — глухой львиный рык.
На рассвете он проснулся от рычания леопарда, доносившегося уже не из джунглей, а откуда-то со склона. Он знал, что этот ночной хищник представляет большую опасность, возможно, самую серьезную из тех, что могли выпасть на его долю, и горько пожалел об утрате своего крупнокалиберного ружья.
Страха он не испытывал, ибо понимал маловероятность того, что леопард выберет его своей добычей и нападет, но поскольку такая возможность все же существовала, он развел костер из собранных накануне сухих веток. Подсев поближе к огню, он с благодарностью вбирал в себя его тепло, так как ночь выдалась очень холодная.
В какой-то миг ему почудилось некое движение за кругом света от костра, но он не увидел фосфоресцирующих глаз, и вскоре все затихло. Потом, видимо, он заснул, ибо следующее, что он увидел, был дневной свет, и только остывшая зола указывала на костровище.
Фон Харбен поднялся, ощущая озноб, и, не позавтракав, покинул бесприютную стоянку, зорко высматривая новую добычу.
Рельеф не представлял особых трудностей для опытного скалолаза, и от волнения при мысли о том, что ожидает его за горным хребтом, до которого оставалось совсем немного, фон Харбен начисто позабыл про голод.
Исследователя всегда манит к себе неизведанная вершина.
Какие новые горизонты откроются? Какие тайны предстанут его пытливому взору, когда он достигнет вершины?
Руководствуясь здравым смыслом и опытом, он сознавал, что, покорив вершину, не обнаружит ничего потрясающего, кроме очередного хребта, который ему предстоит преодолеть. Во всяком случае, так он внушал себе, хотя в глубине души ему страстно хотелось увидеть нечто неожиданное, такое, что удовлетворило бы его честолюбивые помыслы и мечты исследователя.
Несмотря на уравновешенный и даже флегматичный характер, фон Харбен пришел в сильнейшее возбуждение, преодолевая оставшееся до вершины расстояние. Взобравшись наверх, он увидел перед собой волнистое плоскогорье, местами поросшее чахлыми деревцами, искореженными ветром, а вдали, как он и предвидел, смутно угадывался следующий горный хребет, окрашенный туманом в пурпурный цвет. Что это за земля между двумя цепями гор? При мысли о возможных скорых открытиях у фон Харбена заколотилось сердце, поскольку местность совершенно отличалась от той, какую он ожидал увидеть. Горы отодвинулись на задний план, уступив место непритязательному ландшафту, чрезвычайно заинтересовавшему фон Харбена.
Охваченный воодушевлением, фон Харбен, позабыв про голод и одиночество, направился по плоскогорью на север. Земля была бесплодная, усыпанная камнями и в целом малопримечательная. Пройдя с милю, фон Харбен забеспокоился. Если местность останется такой же вплоть до гор, смутно видневшихся вдали, то он не только не обнаружит ничего любопытного, но и окажется без еды.
Приуныв от этих мыслей, он вдруг заметил, что в ландшафте как будто произошли неясные изменения.
Фон Харбену почудилось, что он видит мираж.
Далекие горы, казалось, вздымаются из гигантской зияющей пустоты, образуя как бы берег глубокого безводного моря. Пораженный фон Харбен остановился как вкопанный. Плоскогорье резко оборвалось у его ног, и внизу до самых гор простирался огромный провал, грандиозный каньон, подобный тому, что образовал ущелье Колорадо, известное во всем мире.
Здесь же происхождение этой пропасти было совершенно иным. Всюду виднелись признаки эрозии. Мрачные стены были глубоко размыты водой.
Снизу вверх, лепясь к стенам каньона, поднимались причудливые башни, башенки и минареты, высеченные природой из гранита, а внизу простиралось огромное дно ущелья, казавшееся сверху ровным, словно бильярдный стол. Увиденное зрелище потрясло фон Харбена, приведя его в состояние гипнотического восхищения, но мало-помалу его взгляд стал отмечать отдельные детали поразительной картины.
Противоположная стена каньона находилась на расстоянии пятнадцати-двадцати миль к северу, и это было наиболее узкое место. Справа к востоку и слева к западу каньон был настолько широким, что фон Харбен затруднялся определить истинные размеры.
Исследователю казалось, что он различает стену, ограничивающую ущелье на востоке, но с того места, где он стоял, западная оконечность не проглядывалась. Однако стена, которая попала в поле его зрения, тянулась с востока на запад не менее чем на двадцать пять-тридцать миль. Почти прямо под ним раскинулось большое озеро или болото, занимавшее значительную часть восточной стороны каньона. Он увидел несколько извилистых потоков воды, огибавших заросли тростника, а на самом озере, ближе к северному берегу, довольно большой остров. Поодаль виднелась еще одна лента, похожая на дорогу.
На западе каньона рос густой лес, а между ним и озером двигались фигуры. Фон Харбену показалось, что там пасутся животные.
Зрелище вызвало горячий энтузиазм у исследователя. Там, внизу, без сомнения, обитало загадочное Потерянное Племя гор Вирамвази, чью тайну прекрасно охраняла природа, благодаря барьеру из страшных отвесных скал, а также суеверию негров, невежественных жителей внешних отрогов гор,
Всюду, куда достигал взгляд, тянулась отвесная стена, исключавшая малейшую возможность спуска.
Фон Харбен медленно пошел вдоль края, пытаясь найти хоть какой-нибудь ход в заколдованную долину, хоть какую-нибудь лазейку. Стало уже смеркаться, а он прошел лишь небольшую часть пути, так ничего и не обнаружив, кроме все той же отвесной стены, высившейся в самом низком месте не менее чем на девятьсот футов, одинаково неприступной на всем своем протяжении.
В сгущавшихся сумерках фон Харбен неожиданно набрел на узкую расщелину, перерезавшую гранитную стену. Внутри виднелись застрявшие обломки горной породы, образуя нечто вроде спуска, но в темноте было невозможно установить, далеко ли вниз ведет этот ненадежный, рискованный ход.
Фон Харбен перегнулся, внимательно изучая стену. Та уходила вниз серией внушительных уступов и террас до трехсот футов в высоту, в то время как вся стена составляла тысячу двести футов. Если бы расщелина вывела его к следующей террасе, то тем самым устранилась бы часть препятствий, так как в том месте склон не был сплошным, а значит там вполне могли существовать проходы, которыми фон Харбен сумел бы воспользоваться, будучи опытным скалолазом.
Голодный и продрогший ученый опустился на землю, уставившись в пустоту, где мрак становился все гуще и гуще.
Через некоторое время далеко внизу загорелся огонь, потом еще несколько. С каждым разом фон Харбена охватывало все более сильное волнение, поскольку он понимал, что огни означают присутствие человека. Особенно много костров появилось на том участке, где, как считал фон Харбен, располагался остров.
