Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
Изобразив строгую воспитательницу в десятый раз за последние двадцать минут прогулки, я посмотрела на часы. Скоро детей начнут разбирать по домам – это внушало мне оптимизм. Сегодня малышня как с цепи сорвалась – то ли магнитная буря, то ли преддверие выходных, когда каждый ребёнок, ну и я впридачу, понимали, что впереди целых два дня на отдых.
– Марина! Да что ж ты делаешь?
Подскочив к особо ретивой девочке, которая тащила за капюшон самого маленького из мальчишек группы, я буквально силой высвободила несчастного. Шапка у него съехала набок, очки покосились. Выглядел он взъерошенным, но, кажется, был цел и не придушен.
– Марина, иди на качели. Вон там Люба тебя зовёт.
Она убежала, а я принялась отряхивать от грязи Пашу, который выглядел вполне довольным жизнью.
– Татьяна Баисовна, вы испугались?
Маленький капитан Очевидность. Разумеется, я испугалась. Мне потом за каждую травму, если таковую получит хоть кто-то из них, отвечать по всей строгости.
– Конечно. Я думала, Марина тебя задушит.
– Не задушит, я выживучий.
– Иди играй… выживучий.
Паша убежал к другим мальчикам, а я оглядела поле детского боя. Вроде все на местах, даже относительно угомонились, а это означало, что пока у меня есть время на передышку. Я снова взглянула на часы, поправила очки, которые постоянно норовили оказаться на кончике носа, после чего перевела глаза на ворота садика. И обомлела. Прямо ко мне, с мячом в руке шёл мужчина, и он настолько не вписывался в окружающую обстановку, что это… даже пугало. Одетый с иголочки, высоченный и красивый. Я таких видела только в кино. Даже на улице подобных экземпляров мне не встречалось. И он, конечно же, был совсем не одним из родителей, я бы такого запомнила.
Причина его нахождения, правда, очень быстро стала ясна. Видимо, Толя всё же выкинул мяч за забор, откуда его и принёс этот незнакомец. Я уже хотела улыбнуться и поблагодарить его за то, что вернул игрушку, когда поняла, что мужчина зол. Зол, как три тысячи чертей. Из-за мяча? Видимо, да. Потому что именно его он сунул мне в руки с таким видом, будто готов лично переубивать всех детей в округе, не разбираясь, кто именно из них запульнул в него игрушкой. А сам начал меня отчитывать, будто бы имел на это полное право!
Сами дети же, привлечённые лекцией, которую читал незнакомец, бросили свои дела и принялись собираться рядом с нами полукругом, держась поближе ко мне, словно я могла их защитить, если бы вдруг мужчине взбрело в голову причинить им вред.
А он не собирался этого делать, отчитал меня, как школьницу, после чего просто развернулся и… пошёл к выходу. Я не знала, какой чёрт вдруг дёрнул меня сделать то, что я сделала. Наверное, состояние аффекта и воспламенившаяся вдруг злость, которую я испытала. Надо же! Решил он поучить слабых и беззащитных!
Размахнувшись, я бросила мяч ему в спину, и тот угодил прямиком в поясницу. Знала, что такой удар не причинит боли, но точно не будет им проигнорирован. И точно – всего мгновение, и мужчина резко обернулся, а на лице его удивление смешались с яростью.
Наверное, мне нужно было извиниться. А лучше – сбежать. Но рядом стояли дети, за которых я несла ответственность. Дети, ставшие свидетелями ругательств со стороны незнакомца, и моего глупого поступка в ответ. Потому я сделала то единственное, что мне пришло в голову – повернулась к мужчине спиной и проговорила:
– Видите, дети, как не нужно себя вести? Этот дяденька плохо поступил, когда пришёл сюда и начал говорить нехорошие слова.
– Да, он сказал «хрена», – подтвердила Марина.
– Вот, да… такие слова говорить нехорошо. Но и я тоже поступила плохо. Бросаться мячом в людей – это плохо.
– Мама у меня один раз в папу стаканом бросилась, – закивал Паша.
– Стаканами бросаться в людей – тоже очень плохо, – проговорила я, затылком чувствуя взгляд мужчины. Надеяться на то, что он просто ушёл – не приходилось.
– Мама потом перед папой извинилась, – с довольным видом заявил Паша. И следом произнёс то, от чего я похолодела: – И вы с дяденькой тоже перед друг другом должны извиниться. Так делают все воспитательные люди.
* * *
Кажется, мир вокруг сошел с ума.
Ничем иным Роберт не мог объяснить того, что сегодня одна за другой с ним происходили невиданные вещи: сначала дядюшка, точно рехнувшись, пригрозил продать свои акции конкурентам, если племянник не женится в кратчайшие сроки; затем он получил на ровном месте мячом по голове – в которой, между прочим, находились весьма ценные мозги; и вот теперь, в довершение всего, какая-то воспитательница посмела кинуть в него этим проклятым резиновым снарядом ещё раз. В него, подумать только! В человека, перед которым обычно все лебезили и заискивали, не говоря уже о том, что женщины кидали ему в спину отнюдь не мячики, а похотливые взгляды. Теперь же, такое ощущение, все встало с ног на голову, и этот неправильный, непривычный расклад совершенно выводил его из себя.
Ярость от того, как с ним осмелились поступить, легко читалась на лице, когда Роберт обернулся к наглой бесцветной девице, чтобы поинтересоваться у нее: неужели она настолько не дорожит своей работой, что позволяет себе с ним такие выходки? Одно его слово – и ее выкинут из этого детского сада к чертовой матери! Хотя она, очевидно, понятия не имела, кто он такой, зато теперь нарвалась по полной на то, чтобы узнать Роберта Левицкого и его влиятельность во всей красе.
Он наклонился, чтобы в очередной раз подобрать мяч и сжал несчастную игрушку пальцами с такой силой, что казалось – та сейчас лопнет, не выдержав его гнева. Выпрямившись, Роберт собирался было высказать воспиталке все, что ее теперь ждёт, но обнаружил, что та уже повернулась к нему спиной и, как ни в чем не бывало, читает на его примере детям лекцию о том, как не нужно себя вести. Это было настолько неожиданно, что Роберт замер, ощущая, как ярость заменяется сначала недоумением, а затем – подступающим к горлу смехом. И когда какой-то кроха сказал, что они с этой девицей, как воспитательные люди, должны друг перед другом извиниться, не выдержал окончательно.
Он заржал.
Громко, во весь голос, запрокинув голову. Стоял и ржал, как больной, и в этом смехе смешалось все – искреннее веселье от того, что мальчонка учил взрослых людей нормам поведения, и неверие в абсурдность того, что успело случиться с ним за последние пять минут.
Но, в общем-то, следовало признать – ребенок был прав. Как там говорят? Устами младенца глаголет истина? Так и есть. Ведь ни эти дети, ни их воспитательница, не были, в конце концов, виноваты в том, что его дядя тронулся умом и решил изрядно попортить племяннику жизнь.
Отсмеявшись, Роберт перевел дух, после чего, откинув мяч в траву и засунув руки в карманы брюк, подошёл ближе к благородному собранию и обратился к тому самому мальчику:
– Ты абсолютно прав, парень. Воспитательные люди должны уметь извиняться. Более того – мужчине следует первому пойти на примирение, потому что женщины – более ранимые существа, – проговорив все это с самым серьезным видом, Роберт кинул все ещё искрящийся смехом взгляд на застывшую, точно дерево, девицу:
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
