Как сегодня готовят издание газеты? Учредитель (хозяин) подыскивает главного редактора, обозначает сроки готовности продукта, называет сумму расходов на содержание. Редактор формирует творческую группу. Группа разрабатывает тематику газеты, определяет ее направленность, придумывает рубрики, выбирает основные жанры. В соответствии с тематикой и направленностью (идеологией) создают отделы, идет подбор журналистов. На все это уходит минимум месяца три, а если хозяин газеты не сведущ в этом специфическом производстве, то можно потянуть и год.
«Российская газета» зарегистрирована в конце октября 1990 года, пробный (нулевой) номер вышел 1 ноября. Подготовила его группа журналистов под руководством помощника министра печати Бориса Миронова. Помимо него в подготовке четырехполосного номера участвовали Андрей Жданкин, Вячеслав Долганов, Ирина Веретенникова, Сергей Байгаров. Никаких дизайнеров, никаких трех месяцев и предварительно обдуманных рубрик, никаких зарплат и никаких кабинетов. Номер делали «на коленях», подобно тому, как прежде делали стенную газету. Напечатан он была ограниченным тиражом, исключительно для глаз власти.
Помнится, Полторанин попросил меня (я был тогда заместителем министра) посмотреть, «что они там сочиняют». Увидел я уже отпечатанную газету часов в двенадцать ночи. Раздобыл бутылку вермута, кусок колбасы. Ребята счастливые, и так и этак вертят свое создание, насмотреться не могут. Поздравил, выпили, зажевали.
…А через три дня меня разжаловали из заместителя министра и назначили главным редактором «Российской газеты».
Отступление. Как узнал, что я редактор
Министр печати и средств массовой информации России Михаил Полторанин в министерстве был редким гостем. А когда появлялся, то непременно в окружении дюжины телевизионных камер. Телевизионщики за ним гонялись. Во-первых, Михаил Никифорович прослыл чуть ли не первым другом Бориса Николаевича Ельцина, а стало быть, считали коллеги, человек он информированный, определяющий политику новых российских властей. Во-вторых, и говорил он в многочисленных интервью смачно, образно, «эксклюзивно», что любит наш брат-журналист.
В один из таких дней, в самом начале ноября 1990 года, я отловил-таки его на рабочем месте. Внутренних дел во вновь созданном министерстве – уйма. Оно было создано на базе республиканского Госкомиздата, функции которого ограничивались книгоизданием. Назначение же нового министерства было совершенно другим: организация условий для развития свободных средств массовой информации – газет, журналов, телеканалов, радио. То есть министерство, по сути дела, явочным порядком перехватило функции, которые много десятков лет выполняли партийные комитеты разного уровня. Мы активно, «пачками» регистрировали ежедневно различные газеты, не интересуясь тем, кто их учредители, на что они собираются существовать, где будут размещаться. Одновременно проходила перерегистрация старых изданий, пожелавших перейти под крыло российского (не союзного) законодательства. В общем, во всем царил хаос. По коридору министерства бегали неизвестные люди, в кабинетах рыдали увольняемые в связи с ликвидацией Госкомиздата женщины, на белую нитку формировались новые управления и отделы министерства.
Министра эти и подобные им проблемы и вопросы мало интересовали. Но меня, заместителя министра, оказавшегося «на хозяйстве», они не могли обойти стороной. Особенно тяжелыми были разговоры со специалистами (в основном женщинами), которые никак не вписывались в новую структуру министерства и подлежали сокращению.
Так вот, в тот день с какими-то вопросами я зашел в кабинет Полторанина. Кабинет огромный, метров семьдесят-восемьдесят, окон, наверное, пять. Около одного стоял министр, у другого – Борис Миронов, человек, знакомый мне еще с забайкальских времен. Стояли молча, глядя на прилегающий к зданию малюсенький скверик. Я попытался сострить:
– Такое впечатление, что у вас не удалась ночь.
Они не сразу ответили. Затем Полторанин со вздохом сказал:
– Бориса не утвердили главным редактором «Российской». – Помолчав, объявил. – Тебя утвердили.
А я и не знал, что он именно сегодня поведет кандидата на утверждение в президиум Верховного совета. Хотя накануне и советовал Борису: не торопись, выпусти номеров пять-десять, после и утверждайся. Там ведь бешеные депутаты, реагируют на все советское, как бык на красную тряпку (Миронов пришел в помощники министра из ненавидимого российскими депутатами «рыжковского» Совета министров, перед этим окончил «красную» Академию общественных наук). Вылезут, говорю ему, на трибуну с претензиями, а им в ответ: человек уже приступил к делу, у кого есть замечания по существу? Но Борис совета не принял.
Впрочем, до подобных разбирательств – кто есть кто – на этот раз дело, как оказалось, не дошло. Оказывается, его кандидатуру сходу отмел Хасбулатов. Причина? Она соответствовала тому растрепанному времени. Оказывается, ранее, при регистрации газеты вышел спор по поводу ее названия; Хасбулатов настаивал на логотипе «Республика», Миронов предлагал название «Российская газета». Скорее всего, спор был бы забыт, но Миронов написал Ельцину …жалобу на Хасбулатова. Начальство, дескать, покушается на свободу печати. Глупость, конечно. С какой стати учредитель не имеет права поучаствовать в выборе названия своего издания? Почему на это имеет право лишь предполагаемый редактор? Вот эта мелочь и сыграла свою роль. «Мы еще дня с ним не поработали, а он на меня уже жалуется», – сказал Хасбулатов. И к Полторанину: «Какие еще есть предложения?». Полторанин назвал: Логунов.
