Честити невольно сжала в руке свой медальон. Нет, ей это совсем не нужно, особенно сейчас, когда она наконец-то едет домой.
Девушка закрыла лицо руками, но тут с кровати донесся тихий стон, и она резко вскинула голову. Это был первый звук, который издал пастор после того, как выпил сонный порошок. Честити подлетела к кровати. Лицо больного, до этого лихорадочно пылавшее, теперь пугающе побледнело. Голубые глаза в окружении темных теней на мгновение открылись. Бородатая щека дернулась от боли, а губы скривились, обнажив нижний ряд ровных белых зубов. Честити вспомнила вкус этих губ и почувствовала, как по спине пробежала легкая дрожь. Несмотря на снедавшую его тоску, этот мужчина был ласков и нежен с ней, потому что принимал ее за свою возлюбленную Дженни.
Интересно, где сейчас его Дженни? Наверное, это так приятно, когда тебя любит такой мужчина!
Тяжелые веки священника опять приподнялись, глаза его вновь сверкнули и закрылись, а губы дрогнули в улыбке. Но девушка знала, что эта улыбка не для нее и, хотя она стоит здесь, возле постели пастора, в его сознании вообще не существует Честити Лоуренс.
Внезапно на нее навалилась усталость. Честити повернулась к стоявшему в углу креслу. «Надо отдохнуть, — подумала она, — поспать хоть несколько часов. Проснусь и во всем разберусь, а потом поеду своей дорогой».
Опустившись в кресло, девушка натянула одеяло на плечи, сняла очки и закрыла глаза.
Превозмогая гул в голове, Рид разомкнул свинцовые веки и, скосив глаза, оглядел незнакомую комнату. Перед его смутным взором промелькнули очертания разномастной мебели и выцветшие обои на стенах.
«Где я и как сюда попал?» — подумал он.
В голове загудело еще больше, когда Рид попытался вспомнить, что с ним случилось. Он ехал поездом в Седейлию, ему было плохо. Нога. Он сунул руку под одеяло и обнаружил, что лежит голый, если не считать коротких кальсон и повязки на бедре. Дотронувшись до раненого места, Рид скривился от боли. Да, вспомнил. Врач предупреждал его, что рана загноилась и ее нужно лечить, но он все-таки погнался за Уиллом Морганом, решив, что на этот раз негодяй от него не уйдет.
Ему стало жарко. Рид откинул одеяло, с облегчением почувствовав, как прохладой обдало потную грудь. У него была лихорадка. Да… эта поездка на поезде была нескончаемым кошмаром. Помнится, кондуктор крикнул, что они подъезжают к Седейлии, он встал, чтобы взять сумку…
На этом его воспоминания обрывались. Значит, он сейчас в Седейлии? Рид осторожно пощупал ногу. Повязка была сухой. Кто-то сменил ее.
«Черт возьми, что все это значит?» — раздраженно задал он себе вопрос и вдруг, разозлившись, поднял голову и застонал от резкой боли, одновременно пронзившей висок и бедро. Тут же у постели возникла женщина. Он напрягся, пытаясь ее узнать.
Нет, не может быть! Перед глазами у Рида плыло. Он моргал, чтобы прояснить видение. Женщина молча стояла у кровати и серьезно смотрела на него сверху. Ее волосы красновато поблескивали в оконном свете. Нет, у Дженни были каштановые волосы, а на солнце они отливали медовым золотом.
«Жарко… как же жарко!» — внутренне изнемогал он.
Рид хотел раскрыться, чтобы спастись от сжигавшего его огня.
— Нет, не делайте этого!
Видение заговорило, и Рид застыл в изумлении. Радость медленными волнами заполняла все его существо. Это в самом деле она! Живая! Она вернулась к нему!
Смех заклокотал у него в горле и вырвался наружу странным каркающим звуком. Рид опять попытался сбросить одеяло.
— Не надо, прошу вас! Вы больны, вам нельзя раскрываться.
Девушка сделала попытку остановить его, и Рид схватил ее за руку.
— Не уходи, — прошептал он.
Она замерла, потом тихо откликнулась:
— Вы не поняли. Я не та, за кого вы меня принимаете.
— Не уходи… — свет начал меркнуть, — не бросай меня снова!
— Преподобный отец… Рид, пожалуйста, попытайтесь понять…
Его охватила паника. Огонь внутри разгорался все жарче, поглощая свет. Девушка исчезала, и он молил из последних сил:
— Не уходи!
Наконец угасла последняя искорка света, и тут он услышал ее ответ.
— Нет, я не уйду, — сказала она отчего-то печальным голосом.
Глава 2
Был солнечный полдень. Изрезанная колеями главная улица Седейлии оживленно гудела. Честити шла по тротуару, щурясь от яркого света. Мимо с шумом и грохотом проехал большой ветхий фургон, груженный шкурами. На большую дорогу повернула группа всадников в запыленной одежде, низко надвинутых на лоб шляпах и с болтавшимися на бедрах револьверами. Из пестро раскрашенного салуна на другой стороне улицы доносились громкая музыка и визгливый женский смех, а впереди, вдоль деревянных домов с декоративными фасадами, торопливо шагали немодно одетые женщины. Все здесь казалось девушке безнадежно убогим по сравнению с мощеными улицами и изящной архитектурой Нью-Йорка — города, в котором она росла и училась. Ее вдруг охватило чувство нереальности происходящего.
Чувство это усилилось, когда Честити поймала свое отражение в витринном окне магазина. Женщина, которая смотрела на нее из стекла, мало напоминала ту ухоженную, строго одетую Честити Лоуренс, которая несколько дней назад отправилась в поездку на Запад. Огненно-рыжие волосы, раньше аккуратно спрятанные под скромной шляпкой, теперь бесстыдно блестели на солнце. Теплый ветерок трепал игривые локоны. Она долго думала, что бы надеть в дорогу, и наконец остановила свой выбор на глухом черном платье скромного фасона. Теперь это платье было мятым и грязным. Не оставалось никакого сомнения, что она в нем спала. В довершение всего на лифе не хватало двух пуговиц, потерянных где-то в суматохе ночи, и ворот совершенно неприличным образом распахивался на груди. В результате создавалось абсолютно ложное впечатление о ее нравственности. Можно было подумать, что она шлюха, только что обслужившая клиента.
Честити хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Ей удалось лишь немного вздремнуть после утомительной ночи. Когда ее разбудил доктор Карр, велев плотно позавтракать, она еще плохо соображала и поэтому вышла на улицу, даже не подумав о своем растрепанном виде.
Теперь она с досадой вспоминала советы своих заботливых тетушек.
— Честити, — тетушка Пенелопа обычно старалась быть дипломатичной, — твои волосы, милочка… Они вызывающе яркие и чересчур непослушные. Тебе нужно получше следить за ними, если хочешь выглядеть респектабельно. Шляпка, милая… ты должна немедленно купить себе другую шляпку и спрятать под ней свои волосы. Это твое единственное спасение!
Ну а тетушка Генриетта, конечно же, спорила с ней, не стесняясь в выражениях:
— Шляпка, как же! Пенелопа, ты, должно быть, совсем ослепла. Сейчас Честити нужно побеспокоиться совсем о другом. Шляпка — дело десятое.
