Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
Я смотрел на него и не знал, что ответить. Что бы вы сказали, зная, что человеку осталось не больше двух недель? И я опускал глаза в пол, стараясь улыбаться. В те моменты я чувствовал себя связанным цепями совести: ведь даже так, молчаливо соглашаясь с его планами и давая надежду на жизнь, я лгал ему. Но сказать прямо о скорейшей кончине я просто не мог.
Однажды я снова зашел к Саше в день, когда мне не надо было в больницу.
– Саша, ты ел? – спросил я.
– Нет. Аппетита нет и тошнит, – пожаловался мой пациент.
– Я думаю, тебе просто не с кем поесть. Давай доставай свой пакет из тумбочки, посмотрим, что у тебя там есть. Так… Яблоко, банан, апельсин, вареная кукуруза… Я буду яблоко, – решительно продолжил я и запустил руку в пакет.
Пока я ел яблоко, рассказывая ему увлекательную историю о том, как мы проходили первую практику по сестринскому делу, Саша слопал половину содержимого пакета. На сегодня он был сыт, а я радовался, что смог сделать для него хоть что-то.
Проходили дни, я старался как можно чаще ходить в больницу и общаться с Сашей. Я понимал, что этим поддерживаю его. Но наши разговоры были важны и для меня. Незаметно для обоих мы стали неплохими приятелями и начали обсуждать не только больничные вопросы. Однажды он спросил, что я планирую делать дальше.
– Саша, – начал я, – ты знаешь, я пока точно не могу сказать что, но это будет огромная помощь для людей. Для этого нужно купить авто. Водительские права у меня есть, а вот с маркой автомобиля я не определился, возможно, куплю старенькую иномарку, у меня уже отложена небольшая сумма.
– Не надо иномарку, – отрезал Саша, – я тебе советую купить «Ладу Калину». Это комфортная, неприхотливая, дешевая в обслуживании машина, и она тебя везде будет выручать.
– Только не отечественный автопром! Это точно.
– Еще раз повторяю: тебе нужна «Лада Калина», – настаивал Саша.
Через несколько дней я снова пришел в больницу. В ординаторской уговорил показать мне историю болезни Саши и новые анализы. К сожалению, ничего хорошего в них не было, и я предложил Саше выписаться и отправиться домой, к семье. На самом деле это против правил этики практиканта, так как на врачах всегда лежит огромная ответственность за пациента. Но я искренне считаю, что в таких случаях человеку лучше провести последние дни дома с близкими, чем в палате с зелеными стенами и побеленным потолком, в компании незнакомых кашляющих соседей.
Часть родственников Саши, однако, считали иначе, они начали «давить» на его супругу. Они требовали дальнейшего лечения в стационаре, считали, что так лучше, правильнее, заявили, что смогут о нем позаботиться.
Саша был в растерянности и спросил моего совета. Я даже не заметил, как он стал для меня чем-то бо€льшим, чем просто пациент.
– Евгений, что делать? Они хотят, чтобы я прошел через повторную химиотерапию, они отговаривают супругу принять меня домой, потому что за мной нужен уход, они… они… они… – в растерянности повторял он.
– Саша, – отвечал я спокойно, – у них нет медицинского образования, они не понимают, что сейчас ты слаб и вторая химиотерапия тебя убьет. Твой гемоглобин пока не поднять, а с низким гемоглобином никто химию не делает. Лучше быть дома со своей семьей. В родном доме и стены помогают, – аргументировал я.
И Саша отправился домой, купив все необходимые препараты, а я – начал ездить к нему на дом делать инъекции. Мы с ним беседовали на разные темы, открывали друг другу душу, вместе смеялись и плакали, пили чай и общались с семьей. Однажды его бабушка приготовила «самолепные» вареники. Их вкус я помню до сих пор.
Я навещал Сашу два раза в неделю, чаще не получалось из-за работы. Однажды раздался звонок.
– Евгений, у меня сильные боли опять, а трамадол[2] на исходе, где его можно достать? – услышал я в трубке голос Саши. – Ведь сейчас будет 8 Марта, три дня праздников.
Я понимал, что пациенту с сильными болями остаться без наркотических обезболивающих – хуже смерти, и пообещал Саше придумать что-нибудь утром.
В аптеки звонить было бесполезно, по закону они не имеют права продать трамадол, даже если человек будет корчиться от болей у окна кассы и держать в руках просроченный рецепт на препарат. Аптеку за это лишат лицензии. Сам же рецепт может дать только участковый врач, у которого в праздники – законный выходной.
Мы решили при сильных болях сразу звонить в «Скорую», но вдруг поступил очередной поздний звонок.
– Евгений, мне как-то нехорошо. Есть ничего не могу, и икота замучила, – пожаловался Саша.
Я сразу же вспомнил выдержки из литературы по онкологии: непроходящая икота является признаком обширного роста метастазов в брюшной полости и сигналом о скорой гибели пациента – и ужаснулся. Но Саша понимал это и без книг. И сказал:
– Если что, ты сможешь быть рядом? Мне страшно умирать!
– Саша, давай я приеду, – предложил я.
– Нет, не нужно, ты, наверное, занят, да и поздно уже. Спасибо за все, – тихо произнес он.
– Хорошо, завтра к вечеру освобожусь и приеду.
– Договорились, буду ждать! Мне так будет спокойнее…
Я положил трубку и поехал по следующим пациентам, меня ждали люди. Но я понимал, что скорее всего это был наш последний разговор с Сашей. Я чувствовал его желание увидеться, хотел держать его за руку в последний момент… Но просто не смог приехать. А он понимал, что есть и другие пациенты, которые нуждаются во внимании.
На следующий день мне позвонила супруга Саши.
– Евгений, здравствуйте. Саши больше нет… – Я слушал ее голос в трубке, но в голове звенела тишина, а ноги словно налились свинцом. – Я уехала за рецептом, а когда вернулась, он уже лежал на кровати, отвернувшись к стенке, и не дышал.
Я винил себя в том, что послушал Сашу и не поехал к нему сразу… Но я не хотел прощаться с ним. Не хотел прощаться с человеком, который за столь короткий срок из незнакомца превратился для меня в близкого друга. С человеком, с которым я мог делиться самым сокровенным и знать, что он всегда меня поймет и поддержит, что-то подскажет или посоветует, разделит мои сомнения, опасения, а при необходимости сможет прямолинейно раскритиковать мои планы. В моем мире Саша оставался живым, поэтому я не смог поехать и на похороны. Я внутренне не мог с ним прощаться, ведь за каких-то два месяца он стал для меня родным.
Саша дал понять мне главное: все в жизни решаемо. Нет никаких преград. Нужно смотреть на жизнь во всех ее измерениях – и тогда мир заиграет всевозможными красками. Саша всегда верил в лучшее до последнего: об этом говорили его глаза и добрая улыбка.
Эту главу я не мог написать около трех месяцев. Но я дал слово: Саша хотел, чтобы, прочитав о его случае, люди не боялись страшных диагнозов, на его примере пациенты планировали свою жизнь дальше, а родственники не терялись и помогали правильно. Ведь семейная поддержка и душевная беседа – это самое важное лекарство для каждого больного.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
