— Боже, во что я влез? — застонал он, откинувшись на койку.
Если бы ему не были так нужны деньги и банк не выкручивал ему яйца, он никогда бы на это не подписался.
Даже закрыв глаза и погружаясь в сон, он не мог избавиться от чувства, что что-то в «Маре Кордэй» ему не нравится.
2
— Хорошо идем, — сказал Кушинг, осматриваясь. Вода казалась почти черной под серым мартовским небом. — Полагаю, сейчас мы прямо над абиссальной равниной Хаттераса на краю Саргассова моря.
Фабрини вытер брызги воды с загорелого лица:
— Что, черт возьми, за абиссальная равнина, умник?
— Просто подводная равнина. Как на суше, только на глубине примерно в шестнадцать тысяч футов, — объяснил Кушинг.
Фабрини попятился от перил фальшборта.
— Черт, — воскликнул он, видимо испугавшись, что бушующая чернота сможет засосать его прямо с палубы.
Кушинг усмехнулся:
— Да. Я полагаю, Багамы и Куба сейчас к юго-востоку от нас.
— Куба? — переспросил Менхаус, прикуривая сигарету от окурка предыдущей. — Будь я проклят!
Кушинг крепко вцепился в перила, крепче, чем остальные: когда ему было двенадцать, старший брат ради шутки столкнул его с моста в воду. Высота была небольшая, футов двенадцать. Он не пострадал и выплыл на берег целым и невредимым, но с тех пор любые перила заставляли его нервничать.
— Эй! Парни! — рявкнул старший помощник капитана Гослинг, проходя мимо. — Осторожней там, ради бога. Одна хорошая волна — и ваши задницы окажутся за бортом этой посудины.
Они проигнорировали его предупреждение, словно опытные мореходы, ведь посвящение было пройдено: морская болезнь и все остальное. Теперь они тертые калачи.
— Не беспокойся насчет нас, — рассмеялся Менхаус.
Он всегда смеялся.
— Да, не переживай, — сказал Фабрини.
— Ага, конечно, — проворчал Гослинг. — А потом мне придется вылавливать ваши задницы, пока до них не добрались акулы.
Все рассмеялись, и Гослинг пошел своей дорогой, что-то ворча себе под нос.
— Думаете, здесь действительно есть акулы? — поинтересовался Менхаус.
— Нет, он просто несет всякую чушь.
— Есть здесь акулы, — сказал Кушинг. — Мы же в океане, разве не так? Они тут, наверное, кишмя кишат.
— К черту все, — выругался Фабрини. — К черту эту брехню.
— Я как-то читал одну книгу… — начал Менхаус.
— Ты читаешь?! — фыркнул Фабрини. — Не врешь?
Менхаус хохотнул:
— Нет, я читал книгу о кораблекрушении. Там парня всю дорогу преследовали акулы.
Тему не поддержали. Об этом никто не хотел говорить. Еще за неделю до отплытия кораблекрушение как идею затерли до дыр, и она осталась у каждого в мозгу черной, гноящейся язвой.
— Слышали когда-нибудь о парне-скоростреле? — снова ухмыляясь, спросил Менхаус. — Этот парень терпит кораблекрушение и оказывается на острове. Находит бутылку, открывает ее и выпускает джина, прекрасную блондинку, вроде той телки из сериала про джина. Она говорит: «Я исполню любое твое желание, хозяин». И парень отвечает: «У меня два месяца не было женщины, а ты такая красивая. Я хочу заняться с тобой любовью». Девушка-джин качает головой: «Это запрещено, хозяин». Тогда парень говорит: «А если по-быстренькому?»
Фабрини прыснул со смеху, несколько раз похлопав Кушинга по спине. Кушинг тоже рассмеялся, чуть крепче вцепившись в перила: видимо, испугался, что Фабрини сгоряча столкнет его в воду.
Тут налетел шквал соленого ветра, отчего их куртки затрепетали, словно флаги на мачте. Менхаус и Фабрини обхватили себя руками, чтобы защититься от холода, но Кушинг предпочел цепко держаться за перила. Он был начитанным человеком и в молодости буквально бредил морем, жадно проглатывал книги про морских существ, морские сражения, даже сборники морских легенд. Но теперь Кушинг понимал, что не читал ничего о том, как выжить при кораблекрушении. Эта мысль его беспокоила.
— А как насчет послушать про брата того парня? — продолжил Менхаус, заполучив слушателей. — Его смыло с той же лодки, но прибило к другому острову. Он находит бутылку, трет ее, выпускает девушку-джина. Она несет то же самое дерьмо про исполнение желаний, и он говорит: «Хочу, чтобы у меня был такой длинный член, чтобы он волочился по земле». И девушка-джин укорачивает ему ноги до двух дюймов.
Все снова рассмеялись, и вновь налетел шквал, на этот раз идеально подчеркнув концовку. Кушингу пришло в голову, что море смеется вместе с ними… или над ними. Северный ветер едва не сбивал с ног, дергая за куртки и играя штанинами брюк. Брезент на спасательных шлюпках неистово хлопал.
Фабрини сказал:
— Пойдемте-ка внутрь. Пусть с этим морячки разбираются.
Снова подул мощный ветер, на этот раз сорвав с головы Фабрини бейсболку и отправив ее за борт.
— Черт! — воскликнул Фабрини. — Моя счастливая кепка.
Они с Менхаусом ушли, и Кушинг остался у перил один, даже не заметив их ухода. Он наблюдал, как кепку Фабрини уносит штормовым ветром. Она опустилась на волну и тут же на миг исчезла под гребнем следующей, но затем всплыла и продолжала держаться на поверхности, подпрыгивая на пенной ряби. Что-то серебристое поднялось из глубины и попыталось ее подтолкнуть.
К тому моменту кепку отнесло далеко в море, и Кушинг этого не увидел.
3
Когда на океан опустилась тьма, Джордж Райан почувствовал себя чуть лучше. Не было сумерек — прекрасного времени, когда день и ночь уравновешивают друг друга. На одно мгновение умирающие лучи солнца отразились в забрызганном водой стекле иллюминатора. Тени вытянулись и стали похожи на чьи-то длинные, острые зубы, и наступила темнота, да такая, что Джордж не мог разглядеть даже поднесенной к лицу руки. Единственный просачивающийся в каюту свет исходил от слабо освещенной палубы. За перилами царила кромешная чернота, как у черта в брюхе.
Абсолютная, неотступная тьма.
Джордж потер глаза и закурил сигарету. Со слов капитана Морзе и старого доброго Сакса, на следующий день, поздно вечером, они должны будут встать на якорь в Кайенне, Французская Гвиана. Сакс сказал, что ночь они могут провести в городе, но с первыми же лучами солнца должны будут приступить к работе и выполнить ее чертовски хорошо. Джордж решил пропустить ночь пьянства и разврата и просто отдохнуть в гостиничном номере на твердой суше. Остальные могли бы и подождать, пока работа не будет сделана. Ему уже начало казаться, что два дня в море — не такое уж испытание. Если представить, что некоторые люди проводят в плавании месяцы и даже годы.
— Я мог бы остаться дома, — пробормотал он.
Какая-то часть его все еще этого хотела.
