Книга Грядет Тьма - Кейти Роуз Пул

ХАССАН ТЕРЕБИЛ СВОЮ ТУНИКУ, поднимаясь по Священной дороге. Слуга, у которого он ее одолжил, был выше ростом, и потому на фигуре Хассана она смотрелась несуразно. Юноша не привык к одежде, которую носили в Паллас Атосе. Ее длина и легкость заставили его тосковать по упругости хератской парчи, по одежде, которая застегивалась и закрывала грудь и горло.

Но он бы слишком выделялся в своем наряде, и все усилия, предпринятые для того, чтобы незамеченным выскользнуть с виллы тети, были бы потрачены впустую. Тем более он мог оказаться в опасности.

По крайней мере такую причину назвала тетя Летия, когда Хассан впервые попросился выйти за пределы ее дома на утесе.

– Ты прибыл в этот город ради безопасности, – продолжала она. – Свидетели не знают доподлинно, что принц Херата спасся от них в Назире, и я хочу, чтобы так и оставалось как можно дольше. У Иерофана есть влияние даже здесь. Я боюсь, что, если его последователи узнают, что ты сбежал… Они посчитают своей миссией доставить тебя к нему.

После двух недель таких споров Хассан решил взять дело в свои руки. Его тетя ушла в город на целый день, и юноша воспользовался этим шансом. Он собирался узнать, что произошло в его королевстве с тех пор, как он покинул его, – все, чего не знала его тетя или о чем не собиралась рассказывать.

День выдался теплым, и на Священной дороге бурлила жизнь. Оливковые деревья, эмблема Паллас Атоса, выстроились вдоль улиц из известняка от гавани до агоры[3], а потом до самого храма Палласа, высшей точки города. Крытые галереи с колоннами уступали место магазинам, тавернам и общественным баням на другой стороне дороги.

Холодный мрамор и суровый известняк этого города заставляли Хассана тосковать по пышным краскам столицы Херата, Назире, – насыщенный золотой, теплая охра и кармин, яркий зеленый и синий.

– Эй ты! Стой!

Хассан замер. Он отошел от виллы всего на километр, и его уже поймали. Внутри его разгорелись сожаление и смущение.

Он понял, что обращались не к нему, когда обернулся на голос. Возле своей лавки стоял мясник, выкрикивая кому-то на улице:

– Вор! Стой!

Несколько людей остановилось, оглядываясь. Но один маленький мальчик продолжал бежать, и прежде чем Хассан успел что-то предпринять, мальчик врезался прямо в него.

Хассан споткнулся, но ему удалось поймать ребенка и удержать равновесие.

– Вор! Вор! – кричал мясник. – Это вор!

Хассан держал мальчика за плечи, осматривая его порванные штаны по колено и грязное лицо. Тот прижимал к груди пакет из коричневой бумаги. Его темные брови, волосы и бронзовая кожа безошибочно указывали на хератское происхождение – вот ребенок с родины Хассана. Хассан оглянулся на мясника, спешащего к ним с покрасневшим лицом.

– Думал, ты сбежишь, не так ли? – сказал мясник мальчику. – Тебе не понравится то, что делают с ворами в этом городе.

– Я не вор! – прорычал мальчик, высвобождаясь из хватки Хассана. – Я за это заплатил.

Хассан повернулся к мяснику.

– Это правда?

– Мальчишка дал мне всего пару монет, это даже не половина того, сколько стоит эта вырезка! – возмущенно сказал мясник. – Думал, я не замечу и ты сможешь смыться, а?

Мальчик покачал головой.

– Простите! Я думал, этого достаточно. Я посчитал, но здесь другие деньги, и я запутался.

– Кажется, это простое недоразумение, – сказал Хассан, примеряя самую дипломатичную улыбку. Он потянулся к своему кошельку с монетами, висящему на поясе. – Я доплачу разницу. Сколько?

Мясник посмотрел на мальчика.

– Три вирту.

Хассан отсчитал три серебряные монеты с изображением оливкового дерева Паллас Атоса и протянул их мяснику.

Тот фыркнул, сжимая монеты в кулаке.

– Вы, беженцы, думаете, что все время можете жить за счет благотворительности.

Хассан вскипел. Маленькая часть его хотела бы рассказать мяснику, кто он такой, публично отругать его за такие слова принцу Херата. Но вместо этого он ответил с застывшей на лице улыбкой:

– Ваша благотворительность всех нас вдохновляет.

Челюсть мясника дернулась, словно он не мог понять, смеется ли Хассан над ним или нет. Проворчав что-то и кивнув, он вернулся к своей лавке.

Как только мясник отвернулся, мальчик бросился прочь от Хассана.

Хассан поймал его за плечо.

– Стой. Мы еще не закончили. Тебя же не сбили с толку монеты, верно?

Мальчик пристально посмотрел на него.

– Все в порядке, – мягко сказал Хассан. – Уверен, у тебя были на то причины.

– Я хотел принести это маме, – сказал мальчик. – Рагу из ягненка – ее любимое блюдо. Но мы его не ели с тех пор… как покинули дом. Я думал, что если смогу приготовить его, то она почувствует, словно мы снова дома, и, может, не будет так много плакать.

Хассан не мог не вспомнить о собственной матери, которая осталась дома, хотя он бы все отдал, чтобы та оказалась рядом. Чтобы утешить ее, как этот мальчик, которому было не больше десяти лет. Сказать ей, что все будет хорошо. Или, может, чтобы она сказала это ему. Если она все еще жива. «Жива, – подумал юноша. – Должна быть».

Он сглотнул, глядя на мальчика.

– Лучше бы нам отнести это ей. Ты живешь в лагерях, да?

Мальчик кивнул. Вместе они отправились в путь, и предвкушение Хассана росло, когда они проходили последний отрезок пути Священной дороги. Верхний город Паллас Атоса был встроен в гору, три уровня громоздились друг на друге, как возвышающаяся корона. Священные ворота приветствовали их на самом верхнем уровне, где расположилась агора, с которой открывался вид на весь город.