Живешь как на журнальной глянцевой картинке. В окна в ясные дни после полудня льется солнце, в пасмурные, вроде сегодняшнего, в воздухе чувствуется привкус соли, в распахнутой створке слышатся крики чаек. Берег моря в паре сотен ярдов за улицей и оживленной дорожной развязкой на Приморском параде. Можно бродить вдоль него взад и вперед целые мили.
И квартал симпатичный. В маленьких магазинчиках гораздо безопасней, чем в крупных супермаркетах, – прежде чем заходить, всегда можно проверить, кто там. И все это из-за одного человека, способного ее узнать.
Из-за одного.
Единственная неприятность – лифт. Страдая жуткой клаустрофобией даже в самые лучшие времена, а в последнее время чаще прежнего испытывая приступы паники, Эбби терпеть не может без крайней необходимости подниматься в лифте в одиночку. Доставляя ее к квартире, дергающаяся кабина высотой с двухместный гроб пару раз в прошлом месяце застревала, и ничего страшней в жизни с ней не случалось, хотя, к счастью, она там была не одна.
Поэтому обычно Эбби поднималась и спускалась пешком, пока две с небольшим недели назад рабочие, делавшие ремонт в квартире этажом ниже, не превратили лестницу в дорожку для скачек с препятствиями. Полезное физическое упражнение. Для тяжелых сумок с продуктами легко нашлось решение – она загружает их в лифт, отправляет, а сама идет по ступенькам. В крайне редких случаях встречая кого-нибудь из соседей, вместе с ними заходит в кабину. Впрочем, тут почти все старики, редко выходят. Некоторые кажутся ровесниками самого дома.
Немногочисленные жильцы помоложе, вроде Хасана, живущего двумя этажами ниже улыбчивого иранца-банкира, который порой на всю ночь устраивает гулянки – приглашения Эбби вежливо, но неизменно отклоняет, – большей частью находятся где-то в других местах. Поэтому по выходным, если Хасана нет дома, в западном крыле царит мертвая тишина, будто он населен только призраками.
Конечно, Эбби тоже в своем роде призрак. Выскальзывает из укрытия после наступления темноты, некогда длинные светлые волосы коротко подстрижены, перекрашены в черные, глаза прячутся за темными очками, воротник поднят – чужая, посторонняя в городе, где родилась и выросла, училась в бизнес-школе, подрабатывала официанткой в барах и секретаршей, крутила с парнями и, пока ее не обуяла мания дальних странствий, даже подумывала завести семью.
Теперь тайком вернулась и прячется. Посторонняя в своей собственной жизни. Отчаянно старается, чтобы ее никто не узнал. Отворачивается, когда мимо иногда проходят знакомые. Испаряется из бара, увидев кого-то из старых друзей и подруг. Чертовски одиноко!
И страшно.
Даже родная мать не знает о ее возвращении в Англию.
Три дня назад ей стукнуло двадцать семь – отпраздновала день рождения, с горькой иронией вспоминала она. Выхлестала бутылку шампанского, посмотрела эротический фильм, поиграла вибратором с севшей батарейкой.
А ведь всегда гордилась своей естественной красотой. Могла с абсолютной уверенностью прийти в любой бар, в любую дискотеку, в любую компанию и собирать урожай. Умела свободно болтать, очаровывать окружающих, изображать хрупкую беззащитную девушку, давным-давно изучив мужские вкусы и пристрастия. А сейчас в самом деле хрупкая и беззащитная, и ей это вовсе не нравится.
Не нравится прятаться.
Даже если это не навсегда.
На полках, на столах, на полу навалены горы книг, кассет, лазерных дисков. За последние два месяца Эбби прочитала и просмотрела больше книжек и фильмов, чем за всю свою прежнюю жизнь. Почти все оставшееся время потратила на интерактивные компьютерные курсы испанского.
Приехала сюда, считая, что здесь безопасней. Дэйв согласился, что это единственное на всей планете место, куда он не осмелится сунуть нос. Единственное на Земле. Хотя с полной уверенностью не скажешь.
Еще одна причина для возвращения в Брайтон – очень важное дело. Состояние матери неуклонно ухудшается, необходимо подыскать хорошую частную лечебницу, где она более или менее прилично проживет оставшиеся годы. Совершенно не хочется видеть ее умирающей в каком-нибудь жутком государственном доме для престарелых. Эбби уже присмотрела очаровательный домик в ближнем пригороде. Дорого, но теперь есть возможность содержать там мать. Для этого надо еще какое-то время просидеть в глубоком подполье.
Неожиданно запищал телефон – пришло сообщение. Взглянув на дисплей, она улыбнулась, узнав отправителя. Возникающие через каждые несколько дней строчки – одно из немногочисленных утешений.
«Разлука гасит слабую любовь и разжигает великую, как ветер задувает свечу и раздувает костер».
Она немного подумала. Одно преимущество такой массы свободного времени заключается в возможности торчать в Сети часами, не упрекая себя. Выискивать цитаты, отсылать в ответ.
«Любить – не значит смотреть друг на друга. Любить – значит вместе смотреть в одну сторону».
Она впервые в жизни встретила человека, смотрящего в ту же сторону. Пока это лишь название на карте, картинки в Сети. Туда она уносится в мечтах и во сне. Но скоро они оба действительно там будут. Надо только еще чуточку потерпеть. Обоим.
Эбби захлопнула журнал с изображениями домов, о которых можно только мечтать, раздавила в пепельнице сигарету, допила бокал белого вина и принялась готовиться к выходу.
Сначала подошла к окну, выглянула сквозь планки жалюзи на непрерывные ряды домов времен Регентства. Натриевый свет уличных фонарей приобретал в тенях оранжевый оттенок. Уже вполне стемнело, воющий осенний ветер как из ведра выплескивал в оконные стекла потоки дождя. В детстве она всегда боялась темноты. По иронии судьбы сейчас чувствует себя в ней в безопасности.
Эбби давно изучила машины местных жителей, постоянно стоявшие по обеим сторонам улицы с соответствующими квитанциями на парковку. Мельком их оглядела. Никогда не могла отличить одну модель от другой, а теперь знает все. Грязный черный «гольф джи-ти», заляпанный птичьим пометом. Пассажирский грузовичок «форд-гэлакси», принадлежащий супружеской паре из дома напротив – родителям невоспитанных близнецов, вечно таскающим вверх-вниз по лестнице покупки в тележках на шатких колесиках. Несколько неуместная маленькая «тойота-ярис». Старый «порше-бокстер» молодого человека, предположительно врача из расположенной неподалеку Королевской больницы графства Суссекс. Ржавый белый фургон «рено» со спущенными шинами, с коричневой картонной наклейкой на стекле пассажирской дверцы с надписью «Продается» красными чернилами. Еще десяток автомобилей, владельцев которых она знает в лицо. Ничего нового, беспокоиться нечего. Никто не шныряет в тенях.
Торопится какая-то парочка, вместе держа раздувшийся зонт, который грозит вот-вот вывернуться наружу.
Закрыть на шпингалеты окна в обеих спальнях, в ванной, гостиной, столовой. В каждой комнате поочередно поставить на таймер свет, телевизор, радио. Протянуть поперек дверей нитку, перешагнуть, высоко подняв ноги, провести ее по коридору к входной двери.
