Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
Проблема третья: кто я вообще такой и какое отношение имею к себе самому или к тому человеку, о котором написано в еврейской газетке?
Остальное не слишком существенно, поскольку является просто набором производных от всего предыдущего. Как и любая человеческая жизнь. Обычная жизнь, я имею в виду, жизнь человека, не склонного к такой дурацкой привычке, как рефлексии. Естественно, кому в здравом уме придет в голову задавать вопросы типа: „Я в этот мир пришел, иначе стал ли он? Уйду, великий ли потерпит он урон?“
Ага!
Оттого и сейчас мне поговорить о волнующих вещах не с кем, разве что с Майей, а по-серьезному — и с ней незачем. То есть в ходе своих размышлений я пришел к самому естественному для большинства „нормальных людей“ выводу. Не забивай себе голову вещами, в которых ты ничего не смыслишь и повлиять на которые не имеешь ни малейшей возможности. То есть живи, как живется.
И того же Тарханова с Розенцвейгом такими вопросами не обременяй. Захотят — сами скажут или спросят, нет — дай им бог здоровья.
Сократа бы мне в собеседники, вот с ним мыслью потешиться… Но Сократа рядом нет и не предвидится, отравили его за излишнюю склонность к словоблудию, посему придется разбираться самому.
Любой партнер способен только запутать ситуацию серией собственных домыслов. В том числе и Майя. Хотя порассуждали мы с ней славно.
Но я решил совершенно здраво, когда сказал ей после прочтения заметки: „Никому ничего пока говорить и показывать не будем. Поехали, а то командир волноваться станет“.
Майя не поняла, почему я не захотел, чтобы о факте потрясающего совпадения между нашей историей и случившимся год назад с офицерами, носящими наши имена и фамилии, узнал хотя бы мой ближайший друг. Лицо, что ни говори, заинтересованное! Не говоря уже о Розенцвейге — человеке тертом, эрудированном, с громадным, нам и не снилось, жизненным опытом борьбы и выживания в среде, гораздо более агрессивной, чем соляная кислота. И при этом веселом и способном на глубокие умозаключения.
— Ничего особенно интересного во всем этом не вижу, — ответил я. — Разумного объяснения все равно не предложишь. Мы с тобой прочитали — и ладно. Зачем людям мозги засорять? Сергей человек обстоятельный, реалист и рационалист. Начнет задумываться, в меланхолию впадет… Пользы ему от подобной информации все равно никакой, потому что в немедленные действия ее нельзя воплотить, а вред быть может. Пусть даже и правда все это.
Ты посуди сама. Ну, жили в том мире наши двойники, с теми же фамилиями, погонами и профессиями, служили в том же самом месте, ввязались в один и тот же бой. Потом пропали без вести. Я согласен допустить даже, что это именно мы пропали там и появились здесь. Только возникает вопрос — что и где мы делали целый год? Были похищены инопланетянами, проходили курс спецподготовки и приспособления к новой реальности?
— А что, если наоборот, если они эту реальность к вашему приходу приспосабливали? — с замирающим от сладкого ужаса сердцем предположила Майя. — Представляешь, как здорово! Ровно год им потребовался, чтобы кропотливейшим образом создать ваши новые биографии, внедрить в память сотен людей все необходимые сведения о встречах с вами, все задокументировать, изготовить фотографии, письма…
— Здорово, — согласился я с Майей. — Только зачем? — При этом сама идея показалась мне достаточно безумной, чтобы претендовать на истинность. На самом деле, стоит только допустить присутствие в мире, в нашем конкретном или шире — во всей так называемой Галактике или даже Вселенной, сил, не богов даже, а просто существ во плоти и крови (пусть и зеленой), превосходящих нас интеллектуально или технически не так, чтобы и очень. Ну, как мы в сравнении с кроманьонцем времен раннего неолита… И даже в этом варианте сколько всяких сверхъестественных чудес и фокусов могли бы мы исполнить, к священному восторгу нашего отдаленного предка!
— Как это зачем? Чтобы с вашей помощью захватить власть над Землей!
— Не сходится, — с сожалением вздохнул я. Сама по себе игра (а только ли игра?) мне нравилась. И Майя как раз подходящий партнер для интеллектуальных упражнений.
— Сложно очень и бессмысленно. Если они в состоянии таким образом замотивировать появление в мире двух новых персонажей, то с гораздо меньшими затратами могли бы перепрограммировать любое количество исходных, коренных жителей. Которым не нужно придумывать биографий и легенд.
Но если все же допустить — мы с Сергеем на самом деле не более чем специально сконструированные аналоги тех Тарханова и Ляхова, и не более того? Тогда вопрос остается. Зачем? Зачем копировать именно нас? Чем мы принципиально отличаемся от прочих шести миллиардов людей? В чем функция, которую способны исполнить только именно вот эти артефакты, обязанные прикидываться такими, и только такими людьми? Не проще ли допустить, что параллельный мир просто существует, и все. Примем как данность. В чем-то он чрезвычайно нам близок, в чем-то — далек. Возможно, там и твоя копия есть, и многих других, лично нам знакомых людей, тоже. И в силу невероятного совпадения, в какой-то момент они и мы оказались в одной точке пространства и времени.
Наложились, если угодно, друг на друга. Случилось нечто вроде короткого замыкания, пробоя между соседними витками обмотки трансформатора, который все остальные восприняли как взрыв. А может быть, взрыв на самом деле был. Аннигиляция. Те ребята испарились, а мы выжили.
И этим взрывом миры вновь разнесло в стороны. Не только в пространстве, но и во времени. Отсюда и разница в целый год… — Я похлопал пальцем по карману, где лежало единственное материальное подтверждение этой гипотезы.
— Возможно, — кивнула Майя. — Только моя версия интереснее. И отчего, в таком случае, ровно через год, по времени этого мира, не нашего, вы снова оказались в том же самом месте? День в день совпали так называемые реальности.
Майя, как я помню этот разговор, выглядела азартно-возбужденной, но при этом вполне нормальной, адекватной положению, в которое мы с ней попали. Ответы возникали в моей голове практически мгновенно. Да такие убедительные, почти непротиворечивые.
— А эти миры, они — как теннисные мячики. Ударился, отскочил, снова вернулся в ту же точку, но уже с несколько меньшей энергией и амплитудой. Отсюда и некоторая разница. Ты обратила внимание: ведь не точно в первое января мы попали, а недели на две позже…
— Значит, следующее столкновение произойдет в будущем году, но уже феврале, марте и так далее?
— Вот это — не могу знать. Сюда б Максима Бубнова или Маштакова-профессора, они бы в два счета амплитуду вычислили. Но главное, не размах амплитуды, главное — совсем другое, — продолжал я импровизировать. И в некий момент мне показалось, что не шутливой болтовней с подругой занимаюсь, а делаю нечто очень важное. Может быть, именно то, ради чего все и было затеяно неведомо кем.
Какой-то философ позапрошлого века писал: „Человеческий разум есть инструмент, с помощью которого материя познает самое себя“. Так или приблизительно так.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
