— Вы сказали, близок? Неужели он станет управлять всей этой страной?
Старик помотал головой, отчего львиная его шевелюра заколыхалась.
— Нет. Своей жестокостью Фаерод Серебряное Древо лишил себя всякой перспективы. Он сделал своими врагами тысячи людей, назвав их преступниками и объявив вне закона. Тем, за чьи головы назначена награда, не остается ничего другого, как только удирать в леса и совершать оттуда набеги на фермы, чтобы хоть как-то прокормиться. Когда наступят холода, снег повсюду обагрится кровью.
— Я и не знал, что в Аглирте было такое воинство.
— Люди со всего Асмаранда взялись за оружие, чтобы завоевать Иеремборские острова для Черных Земель, — объяснил чуть скрипучий голос. — Но тщетно. Теперь они пробираются на родину, чтобы узнать там, что у них не осталось ни домов, ни ферм, что люди, которые прежде были их друзьями, отвернулись от них. Да, этой зимой волки будут сыты.
Флаерос посмотрел перед собой. За окном в форме изящного многогранника он видел полуночную тьму, скрывавшую Серебряную реку, которая неспешно несла свои воды мимо высоких зданий. Где-то там, не так уж далеко отсюда, крались в темноте отчаянные люди с обнаженными мечами в руках.
— Но зачем так поступать? — внезапно спросил он. — Зачем превращать умелых и опытных воинов в своих врагов? Может быть, этот барон Серебряное Древо сумасшедший?
К нему тут же повернулось несколько лиц. Флаерос почувствовал холодный озноб, поняв, что произнес последние слова гораздо громче, чем следовало.
Однако старик спокойно улыбнулся.
— Некоторые утверждают, что так и есть, но я нахожу, что по отношению к этому человеку вернее будет определение «хитрый» — именно таковы и его поступки.
Собеседники подняли кубки, их взгляды встретились, и старик добавил:
— Если барон начнет без предупреждения нанимать латников, то все правители земель, расположенных выше и ниже по Змеистой, встревожатся и немедленно последуют его примеру. Всех ждет большое кровопролитие, всем придется щедро тратить монеты, а ни один барон не станет делиться деньгами по доброй воле.
Флаерос хмыкнул. Как будто кому-нибудь другому нравилось чувствовать, как от него утекают денежки…
— Представь себе, — продолжал старик, — допустим, ты будешь повсюду кричать о том, что жители дальних селений страдают от набегов кучки преступников, и будешь с показным усердием защищать их, выезжая на каждую тревогу. А там, глядишь, окажется, что кое-кто из этих бродяг — маги-отступники и твои воины несут урон из-за их злого колдовства! Чтобы сохранить мир и покой во владениях Серебряного Древа, тебе необходимы серьезные силы, и потому ты объявляешь о наборе воинов и призываешь дружественных баронов делать то же самое. При этом заявляешь, что все это — кровавая цена, которую приходится платить темным наследникам окаянного барона Черных Земель, накинувшегося на непорочную Аглирту, как волк на ягненка. Никому до поры до времени не придет в голову крикнуть во всеуслышание, что ты собираешь мощное войско против призрачного врага. А лесные жители вскоре почувствуют твою силу и перекинутся в другие баронства, ослабляя твоих соперников и приближая тот день, когда ты сможешь выступить открыто и одного за другим сокрушить их всех. Это и называется хитростью.
Флаерос задумчиво уставился за окно, в ночную темноту, где виднелся лишь единственный мерцающий огонек фонаря, и возразил:
— То, о чем вы говорите, называется коварством. Этот человек хочет ввергнуть всю страну в войну и нисколько не думает о том, скольким людям придется расстаться с жизнью!
— А вот тут-то, — шепотом ответил старик, поднеся кубок к губам, — и начинает проявляться безумие.
Юноша и старик долго смотрели в глаза друг другу, и в конце концов Флаерос спросил чуть ли не с отчаянием в голосе:
— Ну а вы-то откуда все это знаете?
Старик беззвучно рассмеялся.
— Меня зовут Индерос Громовая Арфа.
У Флаероса перехватило дух. Он дернулся вместе со стулом назад, будто отодвигался от внезапно полыхнувшего в камине огня, и, разинув рот, уставился на старика. А тот поднял свой бокал в чуть ли не издевательском приветствии.
Индерос Громовая Арфа! Самый прославленный из всех мастеров-бардов!
Старейший и самый почитаемый слагатель баллад во всем Асмаранде, редко показывавшийся на людях повелитель заколдованных арф, способный одним лишь голосом заставлять воздух звенеть напевами дюжины инструментов. Человек, добившийся расположения любвеобильной Нуэстрессы Тельнской лишь для того, чтобы разоблачить ее как дракона-оборотня, который, используя облик прекрасной женщины, ловил мужчин, как паук ловит мух в свои тенета. Тот, кто песнями своими призывал к себе единорогов и танцевал в не оскверненных людским присутствием рощах с дриадами, чтобы выведать их тайны.
Флаерос понял, что похож на слабоумного, и попытался сказать что-нибудь светское. Впрочем, попытка оказалась тщетной.
— Я… я… а-а-ах… — вот и все, что он смог выдавить из себя.
Громовая Арфа повелительно махнул рукой, призывая его к молчанию.
— Хватит кудахтать. И не вздумай мне льстить: этого мне и так хватает, даже с избытком, — пренебрежительно проговорил он, а затем вскинул голову и вдруг спросил: — Ты как-то странно посмотрел на меня, когда я в первый раз с тобой заговорил. Ты не видел меня раньше?
Флаерос заморгал.
— Нет, — признался он, — точно знаю, что не видел. Да, я слышал о великом барде по имени Громовая Арфа, но… Барды редко заглядывают в Рагалар, а почтенные торговцы бывают очень недовольны, если их сыновья заучивают баллады, в то время как могут… должны овладевать тонкостями торгового дела.
Старик молча кивнул. В его взгляде мелькнуло нечто похожее на миновавшую угрозу, на блеснувший перед носом кинжал, который не спеша вкладывают обратно в ножны. И, против обыкновения, Флаерос призвал себе на помощь Водал, приказав ему наделить магическим зрением правый глаз. А левым глазом он все так же разглядывал львиногривого старика.
Правым глазом он увидел перед собой совсем другого человека, смотревшего на него поверх кубка. То был не старик, не юнец — мужчина в самом расцвете сил с лицом, обожженным солнцем и непогодой, проницательными черными глазами и крепким телосложением. Он походил на полководца, которому привычнее мчаться в бой в авангарде своего войска, чем чинно восседать на баронском троне. А в руке он держал небольшую палочку — смертоносное огненное копье, направленное в грудь Флаероса Делкампера.
На среднем пальце волосатой руки, твердо державшей эту палочку, красовался массивный золотой перстень с печаткой в виде золотого грифона.
Флаерос сдержал невольный вздох и постарался придать своему лицу безмятежное выражение. Это было бы гораздо труднее сделать, если бы он знал — упаси Трое, — что происходит на самом деле. И все же, благодарение тем же самым богам, правдивые слухи нечасто достигали Дарсара.
