Ознакомительная версия. Доступно 67 страниц из 331
Колонну ведет молодой генерал – Сергей Марков, как всегда в высокой белой папахе и в полушубке. Он в хорошем настроении и шутит с артиллеристами.
Генерал Марков стал с первого же боя под Лежанкой предметом преклонения: он неожиданно появлялся в самых опасных местах боя, и в его присутствии люди преображались, заражаясь его стремительной энергией и бесстрашием. В бою напористый и жертвенный, он требовал жертвенности и от других. Бранью или резкой, но меткой остротой он бичевал всякое малодушие и шкурничество. Поэтому храбрые его любили, трусы его боялись и ненавидели. Нередко он пускал нагайку по спине шкурника, не считаясь ни с его чином, ни с положением.
Идем мы по степи уже более двух часов. Далеко вправо слышен гул пушечной стрельбы. Степное эхо превращает его в какой-то рев. Это партизаны генерала Богаевского и корниловцы наступают на станицу Кореновскую. Наша же колонна с умышленным запозданием идет к железной дороге, к станции Станичной. Очевидно, нашим нелегко. Это видно по сильному артиллерийскому огню красных. Мы выходим на железную дорогу и останавливаемся. Все проголодались.
Появляются караваи белого кубанского хлеба, отрезают тесаками сочные куски кубанского сала, пьют прямо из кувшина янтарный мед. Благодатный край! Жить бы здесь беззаботно среди чудной природы и ее изобильных даров – без стрельбы и непрерывного напряжения, не видя трупов и крови.
Неожиданно гулко и резко около железнодорожной будки застрочил близкий пулемет. Генерал Марков бежит к будке. Офицерская рота быстрым шагом движется вдоль полотна вперед. Кое-где в рядах мелькают лица, знакомые еще по Новочеркасску, с Барочной улицы. Какие они все загорелые и возмужавшие под постоянным огнем… «По коням! Садись! – кричит батарейный командир, вскакивая на свою спокойную вороную кобылу. – Рысью марш!»
Мы съехали с дороги, кони мягко скачут по целине. Обгоняем офицерскую роту, постепенно взбираемся на гребень. Справа, где сильнее всего грохочет артиллерия, показывается широко раскинутая станица, это Кореновка. Над ветряками и церковной колокольней плывут, тают и снова появляются облачка шрапнели: там по всему фронту идет бой. Засвистали и у нас первые пули.
Офицерский батальон развернулся в цепи и наступает на гребень через широкую лощину. На гребне можно различить окопы противника. Это – «Железная дивизия» Сорокина. Цепи Офицерского батальона встречены сильным пулеметным, ружейным и артиллерийским огнем. От станции появился бронепоезд и взял цепи Офицерского батальона огнем во фланг. Цепи залегли. Было ясно, что наше наступление захлебнулось.
На батарею принесли, тяжело раненного в живот, нашего капитана Глотова, посланного полковником Миончинским вперед, выбрать позицию для батареи. Приносят и других раненых. Наша сестра их перевязывает. Густые цепи красных, ободренные выездом бронепоезда, поднялись на гребне из окопов и пошли в контратаку. Цепи офицерских рот, неся потери под перекрестным огнем, бегом отступали на батарею.
…«По поезду! Прямой наводкой! Гранатой! Пять-ноль!» – кричит полковник Миончинский. Наши гранаты взметнули полотно под бронепоездом. Он сразу же дал «полный задний» к станции.
Но офицерские роты быстро отходят на батарею. Пули сорокинцев все чаще свистят у орудий. Кони жмутся, прижав уши, ездовые прячутся за передки. Момент напряженный. Прицел все понижается: «Пять-ноль!.. Сорок пять… Сорок!.. Тридцать!..» Это уже близко, и командир не жалеет драгоценных для нас снарядов. Пушки подскакивают ежеминутно, обдавая уже близкие цепи красных низким «шрапом». Только и слышно: «Первое!.. Второе! Один патрон! Беглый огонь!» Выдержат… или нет?
Вдруг сзади на батарею галопом влетает всадник и кричит: «Кавалерия!» Лицо его искажено ужасом, залито потом. Это чехословак. По-русски он говорит плохо, и понять что-либо трудно. Полковник кричит: «Пулемет на батарею! Ездовым разобрать винтовки!» Но сам ни на секунду не выпускает густую большевистскую цепь из точного низкого шрапнельного огня. Гора расстрелянных гильз у орудий растет. Все чаще: «Огонь!» Вот видны уже лица наших отступающих. «Наводи в самую гущу! Огонь!» – кричит командир, заглушая грохот боя… «Не выдерживают! Бегут сволочи! Бегут!.. Огонь!»… Действительно, цепи «Железной дивизии» не выдержали низких, точных разрывов шрапнели, люди в цепи заметались направо и налево, сбились в кучки и побежали обратно по склону. По редкой цепи отступающих офицерских рот пробежал победный гул голосов, превратившийся в «Ура!». Они движутся снова вперед, на этот раз неудержимо… «Передки на батарею!»
«А ведь наврал, сукин сын, про кавалерию!» – смеется прапорщик Попов[419], ездовой 1-го орудия. Но, как стало известно потом, большевистская конница все же была и прошла близко от нас, атаковав 3-ю батарею полковника Третьякова, отбившую все ее атаки картечью.
Пушки прошли лощину и начали подниматься в гору по вязкой пахоте. Вокруг лежали трупы. Сначала проехали мимо нашего, убитого в цепи наповал, зеленая фуражка пограничных войск валялась рядом на траве. Потом ехали мимо убитых красногвардейцев «Железной дивизии». На гребне вырисовывалась длинная фигура нашего полковника, тщетно машущего руками, призывая орудия. Кони еле тянули по пахоте в гору и, хотя все налегали на колеса, ускорить движения не могли.
С гребня полковнику открывался вид на всю окрестность. На его глазах, внизу, у станции, торопливо отходили эшелоны красных, маневрируя на запасных путях. Немудрено, что на головы ездовых он посылал все проклятия и ругань, ему известные. Потом он затих, с отчаянием глядя на уходящие красные эшелоны и на свои еле ползущие в гору пушки… Наконец дотащились. Миончинский ринулся к первой пушке. Номера заметались у орудия, поворачивая его на цель. Через минуту наши гранаты взметнулись в самой гуще вагонов. Слышались тревожные паровозные гудки. Паровозы с вагонами и платформами и без них быстрым ходом уходили на юг. Много вагонов застряло на станции, где бой уже затих.
«Армия» Сорокина, понеся большие потери, спешно отступала на юг на станицу Платнировскую. И у нас были немалые потери, обременившие еще более походный лазарет. А главное – в этом бою были расстреляны все наши гранаты и шрапнели, в парке оставалось шесть гранат. Но можно было еще раз сказать: «С нами Бог!» Одна из наших последних гранат перебила вагонное сцепление. Паровоз удрал на Платнировку, бросив эшелон с грузом драгоценных для нас снарядов. Армия была еще раз спасена. Стрельба затихла. Войска втягивались в станицу.
Небольшая речка и мостик через нее. Около моста, под водой, видны трупы красных, здесь их скосил пулемет юнкеров из отряда генерала Боровского.
На другой день объявлена дневка. Это была первая дневка со дня выхода в Кубанский поход. Однако Сорокин не был разбит, он был лишь выбит из станицы и отброшен, и в день дневки батарею несколько раз по тревоге вызывали к станции. Цепи противника пытались, при поддержке бронепоезда, несколько раз наступать
Ознакомительная версия. Доступно 67 страниц из 331
