— Извини, но сейчас мне не по карману новые свечи, — процедил сквозь зубы Киорус. — Придется тебе обойтись тем, что есть.
— Ты до сих пор не в Совете Магов? — изумился шакс, тараща блестящие выпуклые глазки. — Но почему?
— Потому что второй «сосуд», хранящий знания об аш-горге, тоже мертв! И нанятый мною маг-помощник вместе с ним!
— Опять визит троицы неизвестных врагов? — приподнял брови шакс.
— Я не успел заметить тех, кто вошел в дом, — вынужден был признать Киорус, бессильно опускаясь на стул. — Меня отвлекло это жуткое крылатое создание, что упало с небес. Честно говоря, самому не верится, что я его видел… Против меня играет нечистая сила, Атрихигор!
— Полно врать! — усомнился шакс, вытягивая вперед босую ногу и под звон колокольчиков грациозно переступая через посуду. — Человек с проданной душой не интересен нечистой силе.
— Проданной? Скажи лучше, отданной за так!
Приподнявшись на пальцах, шакс крутанулся вокруг оси и с явным удовольствием расправил худые плечи. Потом вытянул пальцы перед собой и быстро-быстро защелкал ими, пытаясь попасть в ритм с колокольным перезвоном.
— Что ты все крутишься? — не выдержал Киорус.
— Репетирую, — невозмутимо поведал Атрихигор, производя руками кругообразные движения. — Мамада спектакль задумал, мне поручено соло перед кордебалетом на правом фланге.
— И кого играешь? — угрюмо осведомился некромант, обреченно понимая, что непрошибаемый шакс вовсе не собирается ему ни сочувствовать, ни тем более помогать. — Мелкого древнего героя?
Атрихигор даже застыл от такого оскорбления. Промаршировав к самому подбородку Киоруса, он зло уставился ему в глаза, но через некоторое время сдался и махнул рукой.
— Я и забыл, что ты из совершенно отсталого мира, не имеющего понятия об истинном искусстве. Кого может танцевать в балете личный помощник Мамады? Ну конечно, личного помощника Мамады, кого же еще? Не считаешь ли ты, что хоть кто-то в Адском Болоте способен опуститься до того, чтобы пачкать лицо гримом и изображать личность, совершенно ему незнакомую?
— Упаси меня от такой губительной ошибки! — язвительно буркнул некромант. — Конечно нет! Значит, эти странные щелкающие движения пальцами…
— Да, — гордо кивнул шакс. — По ходу танца я делаю Мамаде педикюр! А в самый кульминационный момент спектакля мне придется встать на одну ногу, высоко задрать другую и в таком положении под аккомпанемент колокольчиков полировать хозяину уже обстриженные ногти золотой пилочкой! Ты хоть представляешь себе, насколько это тяжело?
Киорус тихо взвыл и сжал виски холодными руками. По счастью, стук в дверь избавил его от необходимости комментировать это высказывание.
Шакс вздрогнул и немедленно начал таять, проваливаясь обратно в свой мир.
— Пора перестать жевать сопли! — сурово крикнул он на прощание. — Помни — ты мой должник!
Магисса не вошла, а ворвалась в кабинет и сразу начала принюхиваться.
— Ты колдовал? Здесь пахнет дымом и какими-то снадобьями!
Киорус поспешил прикрыть тарелкой узор из мелких следов на столе — шакс не заметил, что влез ногами в объедки. Смешно, но разговор с демоном все же поднял ему настроение, хотя действительной пользы от него не было никакой.
— Можешь не говорить, я уже знаю, что Сотериус мертв. — Лерия упала в кресло, заполнив его своим пухлым телом. — Дом стоял на самой отдаленной, богом забытой окраине, его охранял измененный пес, ты вез «сосуд» глубокой ночью и лично правил каретой. Что стряслось на этот раз? Что?
Некромант устало пожал плечами, и магиссе показалось, что парализованная часть его лица дрогнула.
— Эй! Я к тебе обращаюсь!
— Кажется, мы стронули с места неподвластные нам силы, — сухо сказал Киорус. — Против нас играет тот, кого уже давно нет в живых.
— Призрак покойного Аша? — охрипшим голосом спросила магисса.
— Не он, его восьмой зверь — боевая химера. Я видел, как аш-шуар проломил стену, и предполагаю, что он растоптал «сосуд» прежде, чем Сотериус довел зелье до готовности. По счастью, моя карета стояла у леса.
— Киорус! — простонала Лерия, всплескивая ладонями. — А ведь я предупреждала тебя там, в склепе! Неуважение к таинству смерти не остается безнаказанным! Есть законы, которые нельзя нарушать ни при каких обстоятельствах! Вот оно — возмездие! Сам великий Аш противится возрождению своих солдат. Он не позволит свершиться ритуалу. Что теперь делать с остальными «сосудами»?
— Не знаю. — Некромант скрестил на груди руки и привалился к спинке стула, меланхолично уставившись в потолок. — Просто ума не приложу, как их уберечь… Вчера мне показалось, что третий пленник смотрит на меня прямо сквозь закрытые веки, уши четвертого сплошь заплетены липкой паутиной, а его тело стало таким мягким, словно внутри не осталось ни одной кости. Проклятые заклинания слишком сильны, они разъедают «сосуды» изнутри… Может, перевезем их к тебе?
— Киорус! — ахнула магисса. — Если ты сошел с ума, то я не собираюсь составлять тебе компанию! Давай продадим их, пока не поздно!
— Кому? Полутруп с кляпом во рту интересен только уголовной страже. Вместо монет мы получим пожизненный срок за похищение и незаконное колдовство, а знания Аша будут утеряны окончательно и бесповоротно. Такие вещи не годятся для продажи, Лерия. Они бесценны.
Магисса горько усмехнулась:
— И слишком опасны. Киорус, тебе срочно надо искать надежного соратника! Действительно надежного, а не временного наемника!
— У некроманта может быть только один соратник — он сам.
— Если потихоньку обратиться в Совет Магов…
— Не сомневаюсь, они оценят этот подарок! «Сосуды» будут немедленно изъяты, а нас пристукнут как нежелательных свидетелей.
— В таком случае, что ты намерен делать? — настороженно уточнила магисса.
— Медлить нельзя, «сосуды» слабеют и могут не удержать знания, — вздохнул Киорус. — При благоприятных обстоятельствах в моем распоряжении окажутся пятеро солдат. Аш-апарет, аш-куол, аш-керил, аш-вен и аш-бор. Я перевезу пленников в наш старый замок, под Пеленкаути. Уберу пробки, сварю зелье. И сам, без посторонних, проведу ритуалы.
— Колдовать в собственном доме? — смутилась магисса.
— Это единственное место, за аренду которого с меня не потребуют денег.
— Ты выглядишь голодным и усталым, Киорус. Если хочешь, я могу тебя подлечить.
Некромант скептически скривился половиной лица.
Он действительно выглядел неважно и был голоден, но утолить этот голод были бессильны даже самые умелые целители. Черная сила, так небрежно и коварно пожертвованная шаксом, заставила Киоруса испытать ни с чем не сравнимое чувство собственного могущества, свободы и безнаказанности. Утрата же этого драгоценного временного подарка оказалась страшным мучением, сродни той жажде, что мучает заядлого курильщика опиума, запертого в одиночной камере принудительной лечебницы.
