до тридцатого января, упокоившись от причины, обычно бывающей в этом случае…
Удивительно, как Провидение распоряжалось, увеличивая шанс на выживание Тимура Хлебникова. В сентябре ушел из жизни основной инициатор захвата СП «Русджет», пытался «убежать» сам Григорий, стоявший в этом перечне вторым, совсем не тем голова была забита у Пылевых – вот тут бы и подождать, скрывшись на своей родине в Грузии, или якобы, отправившись в командировку, но… мы далеко не всегда пользуемся возможностями, дарованными Богом, ибо не видим полной картины. Кто знает, может быть, в таком выборе и было спасение в Вечности!
* * *
То, что мы любим и чувствуем, не постоянно в том смысле, что мерцающими проблесками в сознании переживаемое нами чувство окутывается теснотой земного мира с его суетой, искушениями, осуждениями, гневом, чужими бедами, слабостями всего человеческого, что каждому из нас не чуждо. В сполохах, вдруг, среди всего отвлекшего, такого лишнего и ничтожного, мы охватываемся теплым сиянием испытываемых нами и к нам чувств.
Единомоментно окружающее обезразличивается, на фоне заигравшего в нас пламени любви к той или тому единственным, выражаемое в одной лишь фразе, ласкающей сердце и сознание одновременно: «Несчастен мир – ведь у него нет ее (его)!». Теперь мы не можем заинтересовать себя прежним, представить счастье конечным, пугаемся возможной потери, желая, прожив очень долго и, конечно, счастливо, уйти вместе одновременно, легко, держась за руки, не размыкая их, покидая этот мир, переходя в Небесное Царствие Божие.
Нам кажется, что стоя на Страшном суде, мы оба станем молить Спасителя о единственном, таком понятном нам и вряд ли очевидном для других – не разлучать нас, и не важно, в Рае или Аде.
Что же происходит с сознанием, когда опасность не просто реальна, но неизбежна, когда вы, имея возможность спасти, не в состоянии это сделать, когда избежать невосполнимой потери и ужасной трагедии, прекращающей вашу жизнь еще при существовании, именно превращая прекрасное первое в ненавидимое второе?! Что происходит с умом человека, постоянно атакуемого констатацией приближающейся неизбежной опасности, не контролируемой им, еле сдерживающего свой гнев, возникающий от ощущения дыхания упертой, надменной, пугающей поступи все ближе подходящей смерти и чьих-то усилий, направляющих ее в сторону вашего любимого, становящегося жертвой чужих жадности, трусости, властности, бездушия, дышащих подлостью и мерзостью?
Даже если бы вы знали, что жертва, принесенная вам любимым человеком, наперекор вашим желаниям, да, пожалуй, и его, осветит эту порочную приземную геенну, то и тогда не согласились бы попустить ее, даже ради общего спасения всего, когда-то живущего человечества.
Что же происходит? Однозначно, и ум, и сознание, обманывая самих себя, стремятся к своей смерти. О, как порой лживы эти весы рассудительности и благообразности, если даже мизерными добавлениями к ним служат гордыня и тщеславие. Нет ни одного из нас, кто был бы свободен от них! Неужели же эти страсти способны перевесить вечную любовь, позволив разорвать сомкнутые навсегда руки, самостоятельно прекратив свое и возлюбленной счастье, лишив не столько себя возможности наслаждаться жизнью, сколько наслаждать своим присутствием тех, кто тебя любит?
Но что же делать со своими предрассудками, впитанными с молоком матери и поучениями отца, что делать с пронизывающими насквозь все твое естество принципами, понятиями о долге, достоинстве, справедливости, так сладко подмазанными тщеславием, надеждой, самообманывающими уверениями о возможности миновании страшной чаши сей тебя и твоих обожаемых домочадцев?
Извечные вопросы, ответы на который имеет каждый православный, и самый простой из них – на все это есть духовный отец, берущий на себя своими наставлениями, запретами, мольбами не только ответственность, но тяжесть за принимаемые решения. Вот только мало тех, что воплощает в себе пример личный, эталон доверия, силу веры, благообразность жизни.
Ищите и обрящите!..
* * *
Какая из женщин не ждет слов любви? Какая не задает на эту тему вопросы своему возлюбленному? Кто из любящих не жаждет всегда знать точно, а точнее, ощущать доподлинно взаимное чувство своего избранника?!..
Прогулка по лесу около дачи в морозное утро 14 января 1995 года затянулась. Двое: немного полноватый, вжатый сам в себя своими переживаниями и мыслями южанин, не только по чертам лица, но и совсем легкому акценту, с глубокой задумчивостью во взгляде, не выпускал из своей руку красивой, высокой, по аристократически статной длинноногой женщины, не спускавшей с него своих переполненных чувством глаз.
Казалось, пара обошла уже каждое дерево по нескольку раз, но время не прибавилось и на минуту. Ход временного круговорота почти застыл, возможно, впервые сбившись с привычного замкнутого пути, теперь усиленно ища свое место в вечности. Вспоминая эти часы, Надежда Хлебникова будет говорить, что в растерянности секунды, минуты, часы почти остановились, даря им эти короткие несколько суток, которыми невозможно «напиться» или «напитаться», но лишь запомнить каждый момент, перебирая впоследствии их в памяти, как монах четки во время молитвы…
– Ты любишь меня?.. – Наверное, это был пятый или шестой подобный вопрос за всю их совместную жизнь. Почему-то захотелось…
– Я не люблю тебя… Я тобою болен! Ты самый пронзительный луч, который пришел на землю с небес… – Он словно чувствовал, что скоро этот луч перенаправит свой вектор на сто восемьдесят градусов, при этом усилив свою мощь, с земли в небо, где обрящется его душа…
Рассказывая мне об этих двух фразах, спустя двадцать один год, она закончила так: «Я просто не знаю, как об этом можно писать… Не потому что нельзя… а потому, что… – ну как?!»… Надеюсь, получилось…
Слыша эти слова, перемалываемые на фоне испытываемых мною сильных чувств к другой женщине, как кажется всем, совершенно не сравнимых с другими, но, несомненно, в чем-то схожих с пылавшими между героиней и Тимуром, я осознавал течение двух «рек», вытекавших из сознания моей совести. Я чувствовал себя мерзостью, поскольку, хоть и весьма косвенно, но имел отношение к трагедии, постигшей ее, и, кроме того, сам когда-то бывал виновником других подобных несчастий, при том, что сегодня счастлив нашей с МАРИНОЙ любовью!..
«Стыд – потаскуха дьявола», сомнения и тщеславие – его любимейшие искушения… – я знаю это, как и многие из нас, и сейчас мне кажется железной уверенность в том, что я ни за что не принесу им в жертву ни наши чувства, ни наше счастье. Но я, человечишко, слаб и да поможет мне Господь!..
И в самом деле, выглядел бы Тимур в глазах своего преданного друга Александра Саркисова трусом, если бы признался, что вынужден уйти с поста главы СП «Русджет», плюнув на 333 000 долларов, которые не собирался возвращать
