Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 140
4. Прочитать романы Уолтера Мэккина.
5. Начать молиться за упокой души папы Пия XII.
6. Найти протестанта и разъяснить ему ложность его пути.
7. Изгнать все нечистые мысли, особенно те, что направлены на сокровенные места противоположного пола.
Меня радовала не столько медаль, сколько экскурсия, адрес которой ежегодно менялся. Скажем, прежде были такие увлекательные поездки, как в дублинский зоопарк, на полуостров Хоут-Хэд и пирс Дун-Лэаре[12]. А нынче предстояло вообще нечто неслыханное – посещение городского центра, который, несмотря на его близость к школе, был, согласно «Памятке ученика», для нас недоступен. По выходным нас отпускали на побывку, вверяя попечению родителей, опекунов и священников, что ничуть не воодушевляло, однако нам категорически запрещалось появляться на О'Коннелл-стрит и Генри-стрит, рассадниках порока и греха, а также в окрестностях Графтон-стрит, обители художников, писателей и прочих извращенцев.
– Центр города я знаю хорошо, – сказал Джулиан во время нашей недолгой автобусной поездки от Парнелл-сквер до Килдар-стрит. – Иногда отец угощает нас с Алисой обедом в ресторане, но отказывается показать места, которые мне действительно интересны.
– Какие, например?
– Скажем, Харкорт-стрит, – уверенно ответил Джулиан. – Там-то девицы и ошиваются. Или ночные клубы на Лисон-стрит. Правда, они открыты только с вечера. Говорят, тамошние телки за коктейль «Снежок» дадут любому.
Я промолчал, глядя на афиши «Бен-Гура», зазывавшие в кинотеатр «Савой». Джулиан вскружил мне голову, однако его беспрестанные разговоры о женщинах досаждали. Наверное, любой четырнадцатилетний подросток помешан на сексе, но у Джулиана это переходило всякие границы; он беззастенчиво рассказывал, что именно сотворил бы с женщиной, согласившейся с ним переспать, и эти его фантазии меня одновременно будоражили и угнетали, поскольку я понимал, что ничего подобного он не захочет проделать со мной.
Копался ли я в своих чувствах к Джулиану? Пожалуй, нет. Если на то пошло, я намеренно не хотел в них разобраться. И потом, на дворе был 1959 год. Я почти ничего не знал о гомосексуализме, за исключением того, что в Ирландии это уголовное преступление, за которое можно схлопотать срок, если только ты не священник (этакий плюс профессии). Я сознавал, что втюрился в Джулиана, но не видел в том ничего дурного, полагая, что со временем это пройдет и мое внимание переключится на девушек. Наверное, у меня замедленное развитие, думал я. Осознание того, что в те времена считалось психическим расстройством, повергло бы меня в ужас.
– Кабинет министров! – Отец Сквайрс ликующе потер руки, когда наша группа высадилась на Килдар-стрит. Двое охранников безмолвно пропустили нас за ограду, едва увидели пасторский воротничок нашего вожака. – Представьте, ребята, сколько великих мужей входило в эти двери. Имон де Валера, Шон Лемасс, Шон Томас О'Келли[13], графиня Маркевич[14], которая вообще-то не муж, но не уступала им в широте души и отваге. О Майкле Коллинзе и синерубашечниках[15] мы умолчим. Если в здании нам встретятся ренегаты из «Сообщества кельтов», отведите от них взор, как от Медузы горгоны. Они из разряда никчемных англофилов, к которым так расположен твой батюшка, Джулиан Вудбид. Верно?
Все посмотрели на Джулиана, но он только пожал плечами. Разумеется, иезуиты были идеологическими противниками Макса Вудбида, когда дело касалось его еретического преклонения перед Британской империей и обожаемой им королевой Елизаветой II, но это не мешало им принимать его деньги.
– Возможно. – Обижаться на колкости священника Джулиан считал ниже своего достоинства. – Партийный лидер Джеймс Диллон[16] иногда заглядывает к нам на ужин, если вы об этом. Весьма приятный человек. Правда, несколько советов по личной гигиене ему не помешали бы.
Отец Сквайрс укоризненно покачал головой и первым вошел в вестибюль. Там нашу группу встретил пристав, который, расшаркавшись перед священником, провел нас по первому этажу парламента, а затем узкой лестницей сопроводил на украшенный колоннадой балкон для публики. Внизу зеленой подковой раскинулся зал заседаний – символ всего, за что столько лет боролся ирландский народ, – а на трибуне стоял сам великий Имон де Валера (казалось невероятным, что он существует во плоти, а не только на страницах газет и учебников истории) и говорил о чем-то касательно налогов и сельского хозяйства. Мы все как один мгновенно ощутили его величие. Ведь мы изучали его роль в Пасхальном восстании 1916 года, ведь мы знали, что три года спустя он собрал миллионы американских долларов на установление Ирландской Республики. И вот сейчас мы вживую видели легендарную личность, которая что-то бубнила по бумажке, словно не имела никакого отношения к грандиозным событиям прошлого.
– Тихо, мальчики. – взор отца Сквайрса горел обожанием. – Слушайте речь великого человека.
Я подчинился приказу, но очень скоро заскучал. Спору нет, де Валера – великий человек, но, похоже, не умеет вовремя остановиться. Перегнувшись через барьер, я оглядел полупустой зал и стал считать спящих депутатов. Вышло семнадцать. Потом я стал высматривать депутатов-женщин, но ни одной не увидел. Мэттью Уиллоуби, получивший награду по истории, деловито строчил в блокноте, записывая каждое слово оратора, отец Сквайрс не выказывал ни малейшего желания уйти. Меня стало смаривать, и очнулся я, когда Джулиан пихнул меня локтем.
– Чего? – Я подавил зевоту.
– Пошли прогуляемся? – Джулиан кивнул на дверь.
– Нам попадет.
– Ну и что? Подумаешь!
Я посмотрел на отца Сквайрса в первом ряду – он буквально полыхал республиканским рвением и вряд ли мог заметить нашу отлучку.
– Пошли, – сказал я.
Мы выскользнули в дверь, с независимым видом прошли мимо приставов, дежуривших у входа на балкон, спустились по лестнице и увидели еще одного охранника, который сидел на резном стуле (точной копии того, что некогда украшал вестибюль дома на Дартмут-сквер) и читал газету.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 140
