Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
«Раешник» располагался в полуподвале со сводчатым потолком и стенами из старого кирпича. Фриз был расписан в духе наивной живописи сценками из представлений народных театров. Были на этих картинках Петрушка, Арлекин и Коломбина, и немецкий Ганс Вурст, и испанский Грасьосо – в общем, по всему было понятно, что сюда ходят люди не простые, но и не то чтобы богатые, а такие, которые составляют самую соль мегаполиса.
Выяснилось, что алкоголя не подают, это Нэлу удивило. Не так уж ей хотелось выпить, но «Раешник» совсем не выглядел школьной столовой.
– Они лицензию на алкоголь никак получить не могут, – объяснил Олин муж.
– Как же они открылись без лицензии? – не поняла Нэла.
– Открылись с лицензией, они уже пять лет здесь. Но теперь ее велели заново всем получать, а это дорого и волокита.
– Зачем тогда велели заново, раз волокита?
– Не бери в голову. – Он улыбнулся беспечной улыбкой. – Это необъяснимо. А нам что? Мы при совке их дурацкие законы обходили и сейчас обойдем.
Он был постарше Нэлы, поэтому в самом деле помнил, наверное, те времена, когда дурацкие законы не меняли, а обходили, но веселая гордость, с которой он об этом сказал, почему-то была ей неприятна.
Впрочем, компания была по всему понятная, и брать в голову такого рода глупости действительно не стоило. Тем более что бутылки вина и виски появились на столе мгновенно и никто не собирался их отнимать.
Спектакль не обсуждали – болтали обо всем понемногу, а в общем, каждый говорил о своем: о фильме, который недавно снял Кончаловский, о природе зла, которую он в этом фильме исследует, о надоевшем всем ремонте улиц, на которых чертову плитку меняют уже третий раз за год, о литературном журнале, который Аллочка открыла в Барселоне и который сразу же сделался модным, о распродаже в Сохо, на которой Марина за сто долларов без примерки купила Андрею пальто, стоящее вообще-то тысячу, о новом начальстве на единственном культурном телеканале, удастся ли с ним найти общий язык, о сценарии для сериала про Октябрьскую революцию, который почему бы и не написать, раз заказывают… Все было понятное, и все было чужое. Нэла почувствовала себя чужой так неожиданно и так остро, что почти растерялась.
«Почему вдруг? – подумала она. – Я тоже купила пальто на распродаже, только не в нью-йоркском Сохо, а в лондонском, я знаю Аллочку, я чуть не сломала сегодня ногу на ободранном под плитку тротуаре, и даже сценарий о революции мне хотят заказать тоже, для французского канала…»
Да, ощущение собственной чуждости было странное, необъяснимое. Хорошо, что Марина – та, которая купила мужу пальто, – отвлекла Нэлу каким-то вопросом.
– А? – вздрогнув, как неожиданно разбуженная старушка, переспросила она.
– Спрашиваю, ты фильм Кончаловского посмотрела уже? – повторила Марина.
– Нет, – машинально ответила Нэла. – И не собираюсь.
Если бы она не впала в дурацкое оцепенение, то, наверное, подумала бы, стоит ли это говорить, но от неожиданности сказала, и теперь не увильнуть было от того, чтобы отвечать на следующий неизбежный вопрос.
– Почему? – удивилась Марина. – Совершенно не старческий фильм, не думай!
– Я и не думаю, что он старческий, – пожала плечами Нэла.
– А почему тогда смотреть не собираешься?
Это спросил уже ее муж Андрей. Пальто из Сохо висело рядом на прикрепленной к стене вешалке, он достал из его кармана очки и, надев, пристально посмотрел на Нэлу.
Пришлось ответить:
– Мне не интересно, что думает Кончаловский.
– О природе зла? – не отставал Андрей.
– О ней особенно.
– Почему?
«Да что ты ко мне привязался? – рассердилась Нэла. – Думай как себе знаешь, с какой стати я должна тебе объяснять?»
– Так почему же? – повторил он.
Лицо его при этом приобрело такое упрямое выражение, что понятно было: уйти от ответа не удастся.
– Потому что он хорошо пристроился ко злу и ради этого готов его оправдывать, – сказала Нэла. – Всей силой своего таланта.
– Это ты так считаешь, – хмыкнул Андрей.
– Я и не говорю, что так считаешь ты.
– Так было всегда. – Его лицо сделалось теперь просто каменным. – От того, что художник будет жить в нищете, зло не уменьшится. И, кстати, еще спорный вопрос, зло ли это.
– Что спорный вопрос? Надо ли в Москве третий раз за год плитку перекладывать?
– Если бы не перекладывали плитку, эти деньги просто разворовали бы.
– Ты считаешь, это нормально?
– Это так. И никогда не будет по-другому.
– Правда, Нэлка, нельзя быть такой категоричной, – заметила Марина. – В Германии при Гитлере тоже кино снимали. А что, всем в концлагеря надо было идти? Ты в своих заграницах перестала понимать, как у нас жизнь устроена. Здесь же всегда так было, – снисходительным тоном добавила она. – Хоть при Иване Грозном, хоть при Сталине, хоть сейчас. Такая страна.
– Южная Корея тоже была такая страна, – сказала Нэла. – А теперь другая.
Она чувствовала невыносимую досаду от того, что произносит банальности и позволяет разговаривать с собой как с наивной дурочкой. Но что было делать, чтобы не позволить? И так уже возникло из-за нее за столом ненужное напряжение, это глупо, неуместно.
Но как же несправедливо считать ее категоричной! Да ей в голову не придет требовать, чтобы люди переделывали себя под ее вкус, и, может, с меньшей вероятностью это может прийти в голову ей, чем любому из сидящих сейчас за столом, стильно сколоченным из грубых досок.
По счастью, не только она, но и Марина с Андреем, кажется, не хотели продолжать этот разговор.
– Ой, Виктор Палыч! – вдруг воскликнула Марина. – Тоже в «Раешник» заглядываете?
Нэла сидела спиной к двери, и Марина смотрела ей за спину на кого-то входящего.
– Вай нот? – ответил тот. – Мы гуляем, зашли согреться.
Нэла узнала голос и обернулась. По ступенькам, ведущим от входной двери, спускался Кузнецов. Рядом с ним прыгала вниз на коротеньких лапах рыжая корги.
Он снял куртку, оставшись в светлом кашемировом свитере, сел на свободный стул и сказал:
– Здравствуйте, Нэла.
В том состоянии досады, в котором она находилась из-за никчемного разговора, ей показалось неприятным, что он поздоровался только с ней, когда за общим столом сидят человек десять. Вид у него при этом был подчеркнуто невозмутимый. С кем считаю нужным, с тем и здороваюсь, говорил этот его вид, мое дело.
Нэла кивнула Кузнецову и отвернулась. Но отворачиваться вообще-то было некуда – он сел ровно напротив нее, и надо было бы старательно вертеть головой, чтобы не встречать его взгляд.
Корги, запрыгнув на соседний с хозяином стул, стала с таким доброжелательным вниманием разглядывать Нэлу, что та невольно улыбнулась.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
