Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
Но при этом они полностью сознавали тот факт, что, нанеся поражение папской армии, они безмерно повысили свой авторитет. Многие местные жители верили, что нормандцы непобедимы, поскольку заключили союз с силами тьмы. Но даже те, кто продолжал подозревать, что они могут уступить более могучему противнику, были вынуждены признать, что в данный момент такого противника, очевидно, не существовало. Подобные пораженческие настроения давали нормандцам дополнительное преимущество, которое их предводители быстро уловили; и события следующих нескольких лет, описанные в хрониках, представляют собой череду легких побед, поскольку города один за другим сдавались при их атаках почти без борьбы. Их главной целью было завоевание того, что осталось от византийской Апулии, где деморализованные греки, лишенные поддержки папы, не преуспевшие в попытках переговоров с Генрихом III и в скором времени потерявшие Аргируса как своего предводителя, оказались неспособны к длительному сопротивлению. К концу 1055 г. Ория, Нардо и Лечче капитулировали; в то время как Роберт Гвискар прошел победоносным маршем «пятку» Италии, взяв Минервино, Отранто и Галлиполи, поднял свою власть и авторитет на такую высоту, что граф Хэмфри, увидев угрозу собственному положению, поспешно отправил его назад в Калабрию.
В тому времени Роберт собрал множество приверженцев, и второе его пребывание в Сан-Марко принесло больше бед местным жителям, чем первое. К счастью для них, он оставался там недолго. Очень удачная военная экспедиция в южной части владений Гизульфа Салернского, во время которой Козенца и некоторые соседние города пали перед нормандцами, заняла несколько месяцев, а вскоре после возвращения к Роберту прибыли гонцы со срочным извещением, что он должен приехать в Мельфи. Граф Хэмфри умирал. Два сводных брата никогда не были близки – Вильгельм из Апулии рассказывает, что однажды Роберт настолько рассердил графа, что оказался в темнице, – но Хэмфри, по всей видимости, понял, что другого возможного преемника нет, и назначил Роберта опекуном своего маленького сына Абеляра и управителем всех его земель, до тех пор пока Абеляр не сможет вступить в права владения. Затем, весной 1057 г., он умер. Хэмфри был тяжелым, ревнивым, мстительным человеком, склонным к жестокости, что проявилось в мучительных пытках, которым он подверг убийц своего брата Дрого и нескольких вождей, не поддержавших его при Чивитате; но, хотя он лишен великодушия Дрого и яркости Вильгельма Железной Руки и перед смертью уже ощущал, что его затмевает своим блеском молодой Гвискар, он все же проявил себя сильным и могущественным предводителем, наделенным всеми качествами, которые уже тогда прославили имя Отвилей на пол-Европы.
Когда Хэмфри упокоился в могиле рядом с Вильгельмом и Дрого в монастыре Пресвятой Троицы в Венозе, Роберт, вероятно, пролил не много слез. Готфрид, единственный оставшийся в живых из его старших братьев в Италии, ничем особенным не отличался; два младших брата – Вильгельм, граф Принчипате, и Можер, граф Капитанаты, – недавно прибыли в Италию и позаботились о себе сами, особенно Вильгельм, который уже отнял у князя Салерно замок в Сан-Никандро около Эболи. Но ни они, ни другие нормандские бароны не могли сравниться с Гвискаром могуществом и авторитетом. Как и предвидел Хэмфри, он был бесспорным кандидатом на роль предводителя. Еще до избрания он захватил земли своего племянника и подопечного Абеляра и присоединил их к собственным обширным владениям; и когда в августе 1057 г. нормандцы, собравшиеся в Мельфи, формально провозгласили его преемником его брата и все собственные владения Хэмфри перешли к нему, он стал крупнейшим землевладельцем и самой могущественной фигурой на юге Италии. На это ему потребовалось одиннадцать лет.
Но, хотя Роберт Гвискар был теперь главным, его основной соперник Ричард из Аверсы не сильно отставал. Нормандцы из Мельфи и Аверсы по-прежнему представляли собой два отдельных сообщества, и Ричард, соответственно, не мог считаться претендентом на апулийское наследство – у него хватало других забот. Молодой Гизульф из Салерно, несмотря на то что его дядя Ги из Салерно всеми силами старался сдержать его, с момента вступления на трон настаивал на противостоянии нормандцам любыми возможными способами. Это было недальновидно, поскольку, особенно после Чивитате (где салернцы демонстративно не присутствовали), у лангобардских правителей южной Италии не осталось надежды выстоять под нормандским натиском. Политика сотрудничества, которую столь успешно проводил его отец Гвемар, была теперь жизненно необходима, если он хотел сохранить независимость Салерно. Однако Гизульф вступил в вооруженный конфликт с Ричардом из Аверсы и сумел сохранить свой трон только благодаря недолгому союзу с Амальфи; при этом Ричард на севере, а Роберт и Вильгельм де Отвили на юге опустошали его приграничные территории, урезая понемногу его владения почти до пределов города.
Дни Салерно были сочтены, но не это лангобардское княжество первым попало в руки нормандцев. С 1052 г. Ричард положил глаз на Капую, где правил молодой князь Пандульф, сын Волка из Абруццо, не унаследовавший ни военной доблести, ни политического мышления от своего одиозного отца. Граф Аверсы однажды уже разбил капуанцев, поставил их на колени и вынудил выплатить семь тысяч золотых безантов, чтобы сохранить свободу; а когда в 1057 г. Пандульф умер, Ричард нанес новый удар. За несколько дней он окружил Капую укреплениями, отрезав горожан от полей и сельских хозяйств, от которых зависело их существование. Капуанцы защищались героически: «женщины подносили мужчинам камни и заботились о мужьях, отцы учили дочерей искусству войны, и так они сражались бок о бок, помогая друг другу»[24]. Но Капуя не была готова к осаде, и вскоре угроза голода заставила горожан просить мира. На этот раз вопрос о выкупе не стоял: Ричард хотел завладеть городом. Единственная уступка, на которую он пошел, состояла в том, что ключи от городских ворот и цитадели формально находились в руках капуанцев, и так продолжалось еще четыре года. Но лангобардская династия, правившая более двух веков, полностью утратила права на власть, и князем Капуи стал Ричард Нормандец.
Положение Салерно теперь стало еще более безнадежным, но Ричард не спешил разыгрывать эту карту, при том что более легкие и немедленные приобретения сыпались на него отовсюду. В соседней Гаэте он сговорился о брачном союзе своей дочери с сыном герцога Атенульфа, но мальчик умер осенью 1058 г., незадолго до намеченной свадьбы. Печальное событие должно было вызвать сочувствие у предполагаемого тестя; вместо этого новый князь Капуи напомнил герцогу Атенульфу о том, что, согласно лангобардским законам, четверть состояния мужа становилась собственностью жены после свадьбы. Притязания Ричарда были совершенно необоснованными: как явствует из самого названия этой выплаты – «моргенгаб» (утренняя плата), она могла быть выдана только на следующий день после свадьбы, как знак успешно прошедшей брачной ночи[25]. Атенульф, естественно, отказал и тем самым дал Ричарду требовавшийся ему повод. Среди скромных владений Гаэты в это время числилось небольшое графство Аквино, неподалеку от северных гор; в течение нескольких дней этот невинный, ни о чем не подозревающий город оказался в осаде, а окрестные угодья и деревни испытали на себе ярость нормандцев, сжигавших и разорявших все на своем пути.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
