Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
Так, музыка (которая рассматривается в основном как сопровождение для драматического произведения) была объявлена Аристотелем самым подражательным из всех видов искусств. Изобразительное искусство отражает – с помощью внешних факторов, к которым относятся жесты или цвет лица, – только лишь умственный или нравственный настрой человека, в то время как музыкальные мелодии содержат в самих себе подражание моральному настрою. И в «Проблемах» Аристотель спрашивает: «Почему из всех ощущений только то, что мы слышим, порождает эмоциональный отклик?» Аристотель, по-видимому, имел в виду прямое стимулирующее воздействие музыки на человека, которое вряд ли можно назвать эстетическим воздействием, хотя идея о том, что музыка является наиболее подражательным видом искусства, позволяет нам включить в понятие подражания и символизм, а также романтическую концепцию музыки как прямого воплощения духовной эмоции.
(В «Поэтике» Аристотель отмечает, что «только ритмом, без гармонии совершается подражание в искусстве плясунов, ибо они изобразительными ритмами достигают подражания характерам, и страстям, и действиям»12.)
7. В «Политике» Аристотель замечает, что молодежь очень полезно обучать рисованию, поскольку уроки живописи развивают «способность лучше оценивать произведения искусства». Он также утверждает, что «музыка способна оказывать воздействие на нравственную сторону души» и потому «должна быть включена в число предметов воспитания молодежи»13. Может показаться, что Аристотель рассматривал изящные искусства только как средство общего и нравственного воспитания; однако, как отмечает Бозанкет, «ввести эстетический фактор в воспитание – это совсем не то, что ввести воспитательный аспект в эстетику»14. Аристотель, несомненно, считал, что одной из функций музыки и драматического искусства является нравственное воспитание, – но отсюда вовсе не следует, что человек, признающий за искусством эту функцию, будет утверждать, что моральное воздействие искусства на человека и составляет его сущность.
Аристотель посвятил основное внимание воспитательному и моральному аспектам искусства, однако это вовсе не означает, что он отрицал его развлекательную функцию15. Но если бы он просто считал, что музыка или драма нужны для того, чтобы доставлять удовольствие чувствам или возбуждать нашу фантазию, то это не имело бы никакого отношения к эстетике, поскольку развлечение более высокого порядка означает нечто совсем другое.
Трагедия
1. Знаменитое определение трагедии по Аристотелю гласит следующее: «Трагедия есть подражание действию важному и законченному; [производимое] речью, услащенной по-разному в различных ее частях; [производимое] в действии, а не в повествовании; совершающее посредством сострадания и страха очищение подобных страстей»16.
Я хочу объяснить отдельные положения этого определения.
i) Характер содержания трагедии определяется словами «важный», «благородный», «хороший». Это роднит ее с эпической поэзией, но отличает от комедии или сатиры, которая имеет дело с низменным, уродливым или смешным.
ii) «Законченное» действие означает, что трагедия имеет начало, середину и конец, причем все это составляет единое целое. В трагедии должно строго соблюдаться единство сюжета, или органическое единство структуры, – никакого другого единства Аристотель не требовал.
Правда, в «Поэтике» Аристотель утверждает, что «трагедия обычно старается уложиться в круг одного дня или выходить из него лишь немного», но он всего лишь констатировал факт и не требовал соблюдать единство времени. Что касается единства места, то оно вообще не упоминается. Поэтому мы не можем утверждать, что Аристотель требовал от авторов трагедий соблюдения всех трех единств.
iii) Что касается «услащенной речи», то Аристотель сам объясняет, что такой речью он называет «речь, имеющую ритм, гармонию и напев».
iv) «По-разному в различных ее частях», то есть «в одних частях это совершается только метрами, а в других еще и напевом». Само собой разумеется, что Аристотель имел в виду греческую трагедию с ее чередованием стихов, произносимых актерами, и песен, исполняемых хором.
v) «[Производимое] в действии, а не в повествовании». Это отличает трагедию от эпической поэзии.
vi) Катарсис. В нем заключается психологическая цель трагедии, и я вернусь к нему чуть позже.
2. Аристотель выделяет шесть частей, которые должны присутствовать во всякой трагедии: сюжет, характеры, речь, мысль, зрелище и музыкальная часть.
i) Наиболее важная из этих частей – это сюжет, или «склад событий». «Цель [трагедии – изобразить] какое-то действие». Сюжет гораздо важнее характеров, ибо «[в трагедии] не для того ведется действие, чтобы подражать характерам, а, [наоборот], характеры затрагиваются [лишь] через посредство действия». Аристотель объясняет это, на наш взгляд, весьма странное высказывание: «Трагедия есть подражание не [пассивным] людям, но действию, жизни, счастью, [а счастье и] несчастье состоят в действии… Цель [трагедии – изобразить] какое-то действие, а не качество, между тем как характеры придают людям именно качества, а счастливыми и несчастливыми они бывают [только] в результате действия… Без действия трагедия невозможна, а без характеров – возможна: трагедии очень многих новейших поэтов – без характеров»17. (Наверное, нам и вправду больше понравится рассказ с интересным сюжетом, но плохо выписанными героями, чем тот, в котором характеры хороши, но сюжет неинтересен.)
ii) Однако Аристотель вовсе не собирался утверждать, что описание характеров не имеет никакого значения в драме: он признает, что трагедия с плохо выписанными характерами – это плохая трагедия, и ставит характеры на второе место после сюжета по значимости.
iii) «Третье в трагедии – мысль, то есть умение говорить существенное и уместное в речах». Аристотель имеет в виду не ту речь, через которую непосредственно проявляется характер героя, а то, «чем доказывается, будто нечто есть или нет, или вообще что-то высказывается». К примеру, Еврипид использовал трагедию как средство обсуждения различных тем; но мы хорошо понимаем, что драма – не место для научных дискуссий в стиле Сократа.
iv) Словесное выражение, или речь – в стихах или прозе. Этот аспект очень важен, однако, как справедливо отмечал Аристотель, «если кто расположит подряд характерные речи, отлично сделанные и по словам и по мыслям, то [все же] не выполнит задачу трагедии».
v) Музыка – «главнейшее из услащений» трагедии.
vi) Зрелище «хотя и сильно волнует душу, но чуждо [нашему] искусству и наименее свойственно поэзии». «Устроение зрелища скорее нуждается в искусстве декоратора, чем поэтов». Очень жаль, что театральные деятели более поздних времен не обратили внимания на эти слова. Красочные декорации и громкие сценические эффекты не могут заменить хорошо продуманного сюжета и талантливой игры актеров.
3. Аристотель требовал, как мы уже успели убедиться, чтобы сюжет трагедии составлял единое органическое целое. Он не должен быть слишком длинным – длинную историю трудно запомнить, но и не слишком коротким, ибо в таком случае он покажется незначительным. Аристотель подчеркивает, что «сказание бывает едино не тогда, как иные думают, когда оно сосредоточено вокруг одного лица» или когда описываются события, происходящие с героем. Мысль Аристотеля заключается в том, чтобы «части событий должны быть так сложены, чтобы с перестановкой или изъятием одной из частей менялось бы и расстраивалось целое, ибо то, присутствие или отсутствие чего не заметно, не есть часть целого». События должны следовать друг за другом «по вероятности или необходимости», а не в случайном порядке. Как отмечал Аристотель, существует большая разница между тем, что происходит propter hoc[8], и тем, что происходит post hoc[9].
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
