Танкред болезненно поморщился:
— Он и вам запудрил этим мозги, надо же!
— Но это правда. Он может это доказать… и нам такое доказательство как нельзя кстати, раз мы собираемся извлечь сокровища из земли.
— Вы действительно думаете, что эти сокровища есть?
— Определенно есть. И мы собираемся их найти. Вы, Иштван и лично я, ваш покорный слуга. Мы все поделимся поровну.
— Включая югославское правительство?
Вукович прикрыл один глаз, словно подмигивая:
— Именно на этом поприще я и заработаю мою долю — как это там у вас, американцев, говорится? — ах да, добычи. — Он рассек воздух своей визиткой. — Этот «экспорт-импорт» не совсем по моей части. Человеку надо что-то иметь на визитной карточке, а то, что начертано на моей, невинно и столь же туманно, как и у всех прочих. Мой бизнес совсем иной.
— Интересно, и чем же вы занимаетесь?
— Мистер Танкред, вы встречались и разговаривали с Драгаром. Что бы вы сказали, чем он занимается?
— Думаю, это пройдоха, каких мало.
— А я, сэр, являюсь им в Югославии. Во время войны здесь было очень много партизанских групп. Они сражались между собой куда больше, чем с общим врагом, и остались лишь две группы: одна — Михайловича, а другая — товарища Тито. Я был четником у Михайловича и также входил в лагерь моего доброго друга полковника, ныне маршала Тито.
— Работенка не из легких.
— И вот такого рода деятельностью занимаюсь всю жизнь. У меня… Какое для этого у вас, американцев, существует образное выражение? Дар речи?..
— Дар заговаривать зубы. Так точнее.
— Да, пожалуй. Я люблю людей, и люди любят меня. Я превосходный говорун и могу словами убедить кого угодно в чем угодно. Мне знакомы многие важные люди в правительстве в Белграде. Я знаю лично нашего лидера маршала Тито. Он очень занятой человек в наше суматошное время, но у него всегда находится время выслушать несколько словечек от меня. Я могу — как бы это выразиться? — подмазать путь, чтобы колеса легче катились. Не беспокойтесь о правительстве. Я ваш друг, ваш пособник, так сказать, а посему у вас не будет трудностей. Все разрешения вам будут даны.
— Мне?
Вукович прочистил горло.
— Я патриот Югославии. Не очень-то хорошо будет выглядеть, если я сам стану выкапывать сокровища.
— А как насчет Драгара?
— Он иностранец.
— Я тоже.
— Тут есть разница. Вы… вы… как бы это сказать? Вы вне подозрений. Вы известный человек у себя в стране. Важная фигура…
— Я встану на переднем плане, на линии огня? Подсадная утка?
— Подсадная утка? Думается, мне не знакомо это выражение… Ваша идиома…
— Мальчик для битья. Должен буду таскать жареные каштаны из огня для других.
— Мальчик для битья? Ха, превосходно! Вы очень сообразительны и остроумны… В каком отеле вы намерены остановиться в Белграде? В «Балканах» или «Москве»?
— В «Москве».
— Тогда встретимся там и поговорим. Драгар прибывает в Белград завтра.
Глава 22
В Белграде оказалось много новых зданий. Уходящая в глубь веков цитадель древних, впав в спячку во времена Средневековья, так и не стряхнула своего оцепенения в современном мире, пребывая и в нем в ранге провинциальной столицы. Даже в двадцатом столетии она оставалась полумусульманской-полухристианской. При короле Александре началась модернизация. Его насильственная смерть не остановила прогресса. Белград стал уже вполне современным городом, когда немецкие «люфтваффе» едва не стерли его с лица земли своими бомбежками. Во время войны он лежал в таких руинах, что после нее его, по сути, пришлось строить заново. Теперь Белград стал городом хорошей планировки, с широкими асфальтированными улицами и современными зданиями. На улицах царила суета и оживление, но без толкотни и трезвона. Люди выглядели не столь замкнутыми, как в Венгрии, но это тоже был новый народ, сформировавшийся за короткий период, равный сроку человеческой жизни. Вчерашние фермеры, пастухи, горцы теперь стали индустриальными созидателями. Одеты они были скромно, но по-современному. Более того, у них в чести были ночные клубы.
Отель «Москва», названный так в первом порыве коммунистического энтузиазма Тито, да так и не переименованный, после того как он порвал с Москвой, выглядел вполне современным, хотя и не столь хорошим, как тот, в котором Танкред останавливался в Гамбурге. Но все же это было гораздо лучше, чем его пристанище в Будапеште.
Югославская модель коммунизма казалась не такой тотальной, как в Венгрии. Железный занавес вокруг Югославии был сделан из более мягкого металла и… изобиловал дырами.
Танкред едва успел осмотреться в своем довольно большом номере, как раздался стук в дверь. Он открыл ее, и какой-то мужчина со шляпой в руке лучезарно воззрился на него.
— Мистер Танкред, от имени «Общества писателей Югославии» рад приветствовать вас в Белграде. Для нас будет большой честью, если выдающийся автор книги «Привет, Цезарь!» соблаговолит предстать перед нами. Мое имя, сэр, Милан Тадежерович.
Танкред протянул руку представителю югославской литературы, который с жаром ее потряс.
— Окажете ли вы мне честь спуститься в ресторан, чтобы я мог провозгласить тост за ваши успехи в Югославии, подняв бокал нашего доброго вина? Вино и впрямь доброе, если мне позволительно хвастаться в вашем присутствии…
— Ну, у меня еще не было времени распаковать вещи… — Но, помедлив, Танкред кивнул: — Буду только счастлив выпить с вами бокал вина.
— О, благодарю вас! Должен сказать, мы все ждали вашего прибытия, с тех пор как узнали, что вы посетите нашу страну. — Тадежерович взял Танкреда под руку и повел по коридору к лифтам. — К нам многие приезжают из вашей страны, мистер Танкред, но это такая редкость, когда нам наносит визит американский писатель. Я надеюсь, вы позволите нашей стране перевести ваш великий роман на сербско-хорватский язык… и на словенский тоже.
— В этом и состоит цель моего визита.
— О, я надеялся, что вы так и скажете. Большая редкость, когда нам удается читать лучшую американскую литературу.
— Вы прочли мою книгу?
— Увы, нет! Она не продается в Югославии. Но я читал рецензии на нее. У нас издается великолепный литературный журнал, который публикует лучшие литературные пробы нашей молодежи. Я, сэр, имею честь быть редактором этого журнала. Только в прошлом месяце мною было сделано упоминание о вашем романе, но тогда я и мечтать не мог, что в один прекрасный день удостоюсь чести попотчевать вас нашим добрым югославским вином. Вот, сэр, мы и на месте.
К этому времени они уже спустились в вестибюль и прошли в полутемную комнату, битком набитую любителями пропустить стаканчик.
